• Архив

    «   Декабрь 2024   »
    Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
                1
    2 3 4 5 6 7 8
    9 10 11 12 13 14 15
    16 17 18 19 20 21 22
    23 24 25 26 27 28 29
    30 31          

Метабогословие российского ислама

Ислам един, но многолик. Это весьма меткое выражение ректора Российского исламского университета Рафика эфенди Мухаметшина очень точно отражает фрейм того напряжения, которое существует в богословском дискурсе современных российских мусульман. Оно фиксирует наличие в нем двух смыслообразующих полюсов. С одной стороны, российские мусульмане ориентированы на духовное единство со всей мировой уммой, неотъемлемой частью которой они являются. В России у мусульман та же догматика, те же обряды, те же нравственные нормы, которые характерны для всего остального исламского мира. Они следует тем же вековым авторитетам, черпают мудрость из тех же религиозных книг, являются последователями тех же богословских школ, которые признаны во всем  мусульманском мире. И с этой точки зрения у нас тот же ислам, что и везде.

Однако с другой стороны, у отечественных устоев ислама есть своя особая специфика, которая отличает российских мусульман от их зарубежных единоверцев. Татары в исламе – не как турки и арабы. И данная разница хорошо видна на многих уровнях бытования нашей религии. Нельзя не констатировать, что единая традиция ислама, преломляясь сквозь призму российской действительности, обретает с течением времени здесь свое неповторимое своеобразие или, если воспользоваться вышеприведенной метафорой, свой уникальный российский «лик».

Живая пульсация единого, но все же российского ислама, прорывается в дискурсионный ландшафт нашей страны время от времени рядом концептов, которые стремятся зафиксировать и осмыслить данную бинарность. Так, в начале 2000-х годов социолог Сергей Градировский предложил вниманию общественности концепцию «русского ислама», которым он обозначил явление, лежащее на стыке исламской и русской культур. По мнению автора, находящий в данном пограничье русский ислам – это «русскокультурный» ислам, т.е. ислам, включенный в пространство русской культуры и русского языка и отвечающий интересам российского государства. Данный концепт был сформулирован автором в контексте поисков более широкого понимания русской идентичности и соответствующих задач политического проектирования. Поэтому он хоть отчасти и фиксирует духовные реалии отечественных мусульман, но все же оставляет в стороне весь тот огромный мир российского, прежде всего татарского/татароязычного, ислама, схватывая лишь вершину его айсберга – ту его часть, которая вклинилась в ткань русской/русскоязычной действительности.

Другая, более известная, терминологическая фиксация самобытности отечественного ислама принадлежит директору института истории АН РТ Рафаэлю Хакимову, который выступл с нашумевшей концепцией евроислама. «Кто ты, татарин?», «Где наша Мекка?» - в этих и других своих публицистических работах региональный академик сформулировал перед татарским сообществом вопросы, которые отражают интеллектуальные вызовы современности и в тоже время детонируют осознание уникальности его религиозной традиции. Ответом на эти вызовы должен стать, по мнению автора, реформированный ислам, или евроислам, призванный быть продолжателем обновленческого движения  среди татар, известного под названием джадидизма. Сам автор не сформулировал четкого определения евроислама. Но как видно из его текстов, под ним подразумевается ориентированный на национальные интересы татар либеральный ислам, разделяющий ценности европейской культуры, прежде всего право на свободомыслие. При этом данный концепт стал не столько результатом глубокого исследования духовных реалий российских мусульман, сколько выступил, скорее, продуктом идеологического конструирования со стороны бывшего политического советника казанского кремля. Тем не менее, он терминологически цементирует уникальное своеобразие российского ислама.

Другими понятиями, указующими на неповторимость отечественной традиции российских мусульман, стали такие понятия как «татарский ислам» и «традиционный для России ислам», которые активно используются в последнее время, однако концептуально фактически не проработаны.

Таким образом, можно констатировать, что российский «лик» ислама так или иначе фиксируется общественным сознанием. При этом отдельные аспекты этой самобытной религиозной традициии даже изучаются в рамках различных гуманитарных наук: истории, религиоведения, социологии, социальной философии, этнографии и других. Однако отечественная школа мусульманского богословия осталась в стороне от этого когнитивного процесса: она либо пропагандистки отрицает реальное существование данного феномена, либо дальше его формальной фиксации не идет. При этом в обоих случаях за существующим формально-терминологическим маркированием мы не находим глубокого богословского осмысления этого понятия, что становится питательной средой для всевозможных спекуляций в данной связи.

Возникает вопрос: каким должно быть богословское осмысление самобытности исламской традиции татар? Прежде всего, необходимо понимать разницу между научно-светским и религиозно-богословским подходами к пониманию природы и предназначения  религиозной традиции. С научной точки зрения, она рассматривается как результат социальной практики человека и как регулятор общественных отношений. Другими словами, религия создана человеком и выступает условием его деятельности. С точки зрения же богословия, религиозная традиция понимается как данность божественного происхождения, которая нацелена на духовное преображение людей. Иначе говоря, религия дана Богом, чтобы возвратить человека к Богу. Эти рамки и задают разность подходов, т.е. методологию, в изучении данного явления.

Однако более сложным представляется вопрос о соответствующем предмете богословской рефлексии? К чему должно быть приковано здесь наше внимание? Представляется, что вряд ли ответ можно найти, отслеживая лишь историю религиозных институтов татарского народа. Это может нам дать некое представление о динамике внешних форм отечественного ислама, но не о сути этого явления. Не стоит большие надежды возлагать и на специфические региональные народные обычаи, обряды и верования, интересующие прежде всего этногорафов, поскольку они играют лишь периферийную роль в религиозной традиции татар, хотя часто и являются следствием ее особенных черт. Ключ к пониманию уникальности отечественного ислама вряд ли можно полностью найти и на содержательном уровне догматического мусульманского богословия, распространенного в нашем регионе, поскольку оно часто декларирует те же религиозные постулаты, что и во всем исламском мире.

Ответ на поставленный вопрос, как мне кажется, следует искать несколько глубже. На уровне глубинных фреймов и концептов, которые лежат в основании религиозной традиции татарского народа и собственно формируют ее уникальный уклад. Именно поэтому для обозначения данных поисков уместно использовать термин «метабогословие».

Слово «мета» в смысле универсального рефлексивного маркера появилось в истории  достаточно случайно. Согласно известному преданию, когда ученики Аристотеля приводили в порядок все его сочинения, то 14 книг с рассуждениями о первых причинах, были помещены после трактатов о физике и обозначены как «метафизика», т.е. то, что следует за физикой. В истории философии термин «метафизика» закрепился за наименованием учения о сверхчувственных принципах и началах бытия. А сам маркер «мета», обозначающий  в древнегреческом языке «вслед», «за», «после», «через», стал использоваться для обозначения перехода на уровень, предполагающий, прежде всего, внимание к основаниям, к первоосновам, истокам. При этом «мета» может пониматься и в различных метарассуждениях не только как погружение в глубины первоначал и исходных оснований, но и в более широком, формальном, смысле, знаменуя собой простой выход на рефлексивный уровень осмысления деятельности и ее объектов. В современной терминологии элемент «мета» в именованиях используется также для обозначения неких систем, которые, в свою очередь, служат для исследования или описания других систем. Эти первые системы и именуются метасистемами.

С точки зрения сказанного, метабогословие предполагает осмысление глубинных основ религиозной традиции, ее исходных концептов, тех внутренних фреймов, которые составляют ее духовный геном. Однако важно понимать, что российский ислам практически не рефлексировал себя в таком срезе и потому сами эти концепты не лежат на «поверхности», а имплицитно «растворены» в недрах религиозной традиции, что в ряде случаев делает невозможным привычный концептуальный анализ, призванный конкретизировать содержание уже существующих концептов. В ситуации, когда исходный фрейм, порой, даже не артикулирован для решения поставленных задач уместнее говорить об экспликации базовых концептов религиозной традиции татар.

Первичный богословский анализ позволяет сделать вывод о том, что в основании традиционного ислама у татар стоят три базовых концепта: разумность, миролюбие и духовность. Они и должны стать предметом интереса метабогословия российского ислама. Особого богословского осмысления требует и институт Духовного управления мусульман, а также махалли, как способы самоорганизации российской уммы, существенным образом повлиявшие на их религиозную ментальность.

Разработкой этих вопросов активно занимался Валиулла хазрат Якупов. Не задолго до своего ухода из земной жизни, мы обсуждали с ним возможность формализации богословского наследия отечественной традиции ислама. «Нам нужно разработать “Символ веры” традиционного ислама татар», – говорил он об этой сверзхзадаче. Хазрат сам много писал на эту тему. Но, к сожалению, не успел довести свою работу до построения целостной, систематизированной богословской системы. Наш нравственный долг – завершить начатое им. Это будет данью уважения не только его памяти, но памяти всех наших предков, веками верой и правдой служивших исламу, и сумевших сохранить его для нас, своих потомков.


Первый заместитель муфтия РТ
Рустам Батыр

Разводка мусульман

В последние годы мусульманская умма столкнулась с осознанной, планомерной и широкомасштабной провокацией, направленной против фундаментальной основы Ислама, главной  истины, на которой держится вся наша жизнь. В публичном пространстве систематически осуществляются информационные вбросы, закрепляющие в массовом сознании убежденность, что основополагающий постулат Ислама «Нет бога, кроме Аллаха» есть нечто ужасное, террористическое. Делается это руками некоторых мусульман – тех, кого на самом деле цинично используют в большой геополитической игре. Речь идет о политической партии «Хизб-ут тахрир». Всем известно, штаб-квартира этой организации находится в Лондоне. Правда, этот факт по понятным причинам ее члены не любят особо афишировать. Но его важно знать, ибо в понимании того, откуда тянутся ниточки управления данной организацией и лежит ключ к осознанию ее истинных целей.

«Хизб-ут тахрир» – политическая партия. Другими словами, это группа людей, которая борется за власть, то есть, по сути, за различные должностные кресла. Естественно, этого никто и нигде давать им не собирается. Тахрировцы нужны своим хозяевам совершенно для других целей. Одна из них – создание социальной напряженности, ненависти, аккумулирование и тиражирование протестных настроений в различных странах. Поэтому им надо убедить всех любыми способами, что притесняют мусульман и что идет борьба с Исламом. Данную роль ХТ-шники отрабатывают в полной мере, чем создают постоянную головную боль и российскому обществу, и государству. Меня, как и многих мусульман, волнует еще другое. А именно то, что руками «Хизб-ут тахрир» наносится мощный дискредитирующий удар по центральной идее Ислама, выраженной в тахлиле: Ля иляха илля Аллах – «Нет божества, кроме Аллаха!»

Все мы с вами были свидетелями, как ХТ-шники размахивали знаменами с этими святыми словами над головами возбужденной толпы, как такие флаги украшали автомобильные колонны, встречающие освободивших из мест лишения свободы заключенных за создание ячеек «Хизб-ут Тахрир» и так далее. Что происходит в результате? Тоже, что в свое время случилось и со свастикой.

Свастика – это широко известный символ «卐», крест с загнутыми концами, название которого происходит от санскритского свасти, что значит «приветствие», «пожелание удачи», «благоденствие». Свастика на протяжении уже нескольких тысяч лет использовалась многими народами мира. Даже в исламской каллиграфической традиции мы также встречаем этот рисунок, которым мусульманские зодчие нередко украшали стены мечетей. Однако в XX веке крестик с «вращающимися» концами получил известность как символ нацизма и гитлеровской Германии. И теперь в нашем сознании свастика устойчиво ассоциируется исключительно с гитлеровским режимом и его фашистской идеологией. И потому многие люди в наши дни, увидев в орнаменте мусульманских или христианских храмов данный рисунок сильно удивляются и считают его каким-то нелепым недоразумением.

Увы, но нечто подобное пытаются сотворить и с тахлилем. Сегодня из-за действий тахрировцев многие перестают воспринимать эти святые слова единобожия как главные слова Ислама, как основу его религиозной проповеди. Тахлиль стремятся превратить в элемент экстремистско-политического дискурса. Не секрет, что ХТ-шники не чураются вести политическую агитацию в стенах мусульманских храмов, нагло прикрываясь при этом авторитетом Ислама и злоупотребляя доверием верующих. Члены «Хизб-ут тахрир» красуются перед неосведомленной публикой исламскими знаменами и громкими лозунгами, действуя как самые тривиальные политиканы. В результате, когда полицейские за буйный нрав, скандальные высказывания и откровенные провокации увозят их в автозаках, ХТ-шники выставляют это как борьбу с Исламом, как борьбу с единобожием, слова которого они пишут на своих флажках и флагах.

Важно, чтобы все общество, и мусульмане как его неотъемлемая часть понимали, что к Исламу это не имеет абсолютно никакого отношения, ибо священные слова единобожия используются здесь лишь прикрытия. И если завтра ХТ-шники будут разжигать ненависть к несогласным с ними, устраивать несанкционированные митинги с флагами, на которых будет изображен, скажем, попугай, радуга или герб Зимбабве, полицейские точно также будут заламывать им руки и привлекать к ответственности. И что на этом основании мы станем делать выводы, что у нас идет борьба с попугаями и многоцветной радугой?

 «Хизб-ут тахрир» – это партия, которая в нашей стране не сделала абсолютно ничего, чтобы улучшить жизнь простых людей. Они не берут на себя ответственность в реальных делах и способны лишь на критиканство и громкие пиар-акции. Но вот чего они смогли добиться, так это массового неприятия главных слов ислама «Ля иляха илля Аллах» и ассоциирование их с символом жесткого и агрессивного экстремизма, подобно фашистам, которые в своем время присвоили себе свастику и фактически поставили на нем крест в общемировой культуре.

Многие люди не верят в закулисных кукловодов мира. Но если посмотреть на поступки и результаты «деятельности» тахрировцев глазами политтехнологов из Лондона, не любящих Ислам и боящихся мусульман, то мне становится понятно, что они планомерно, усердно и в большинстве своем на самом деле неосознанно отрабатывают задачу посеять недоверие к Исламу. Обидно, что мы, мусульмане, иногда и ведемся на такие разводки. Однако, слава Всевышнему, «Хизб-ут тахрир» – всего лишь маргиналы. А значит наша умма Ислама, инша Аллах, под покровительством Всевышнего, а не туманного Альбиона.


Первый заместитель Муфтия РТ
Рустам Батров

О хиджабах и не только

Вопрос ношения хиджаба в последнее время вырвался на авансцену общественной повестки дня. Страсти накаляют и решения некоторых носителей власти, как например, протест прокурора г. Нижнекамска от 07.03.13 №281/П, постановляющий внести в устав школы №5 этого города «конкретные требования о недопустимости ношения религиозных нарядов», под которыми, видимо, подразумевается не облачения духовных лиц, а одежда простых мирян, т.е. хиджаб. В данной связи мне, как религиозному и общественному деятелю, хотелось бы высказать некоторые свои соображения.

Хиджаб у татар

Начать следует с истории. В последнее время часто говорят о том, что хиджаб – чуждый для татарского народа обычай. Дескать, это исключительно арабская форма одежды, а наши татарки в прошлом всегда одевались по-другому: носили калфаки, лишь отчасти покрывающие волосы или платочек-косынку, повязываемую назад. Так ли это?

Всякий,  кто не поленится дойти до общественной библиотеки и изучить научные труды этнографов по национальному костюму татар, легко сможет убедиться в обратном, а именно в том, что наши прабабушки всегда носили хиджаб, хиджаб в самом строгом смысле этого слова, подразумевающий повязывание платка спереди и закрывающий шею. Такие наряды были распространены у татар повсеместно: и в Казани, и в Астрахани, и в Касимове, и в Уфе и в поселениях Сибири. Встречались и косынки, повязываемые назад, что было характерно для части татарок из крестьянского сословия, которые много работали в поле. А со временем в секуляризирующейся городской среде стали появляться также калфаки, т.е. миниатюрные шапочки, не покрывающие волосы женщины полностью. Прославленный татарский историк XIX века Ш.Марджани в своей знаменитой работе «Мустафад аль-ахбар» по этому поводу писал: «Сейчас, к большому сожалению, женщины начали носить калфаки, они их носят даже после того, как выйдут замуж». Другими словами, калфаки, которые ныне некоторыми воспринимаются как единственно возможный для татарок национальный головной убор, в действительности являются относительно недавним обычаем в многовековой истории нашего народа. При этом Ш. Марджани таким женщинам ставил в пример тех, чьи «платки полностью покрывают голову», кто «на грудь одевает специальные нагрудники и всегда носит платья с длинными рукавами», ибо «такая форма одежды наиболее подходит женщинам-мусульманкам».

Поэтому утверждения некоторых татар о том, что хиджаб чужд нашему народу в корне не соответствует действительности. Все как раз наоборот! Но важно не забывать и другое. Мудрость нашего народа всегда заключалась в исключительной, подлинно исламской терпимости ко всем, в том числе и к тем, кто не соблюдает религиозные предписания. Отсюда и то многообразие форм одежды татарских женщин, которое всем нам ныне известно. По-другому и быть не может. Соблюдение религиозных канонов должно быть основано исключительно на собственном и добровольном желании самого человека. Жаль, что такой же ответной терпимости соблюдающие мусульманки наших дней, порой, не встречают со стороны некоторых светских националистов.

Тех, кто под псевдонационалистическими знаменами выступают против хиджаба, всегда хочется спросить: «Скажите, а мини-юбки, которые немногим шире ремня, короткие топики, оголяющие живот, вечерние платья с глубоким декольте или, пардон, пляжные бикини – это все разве наши, татарские, обычаи? Если вы так ратуете за сохранение исконного татарского уклада, то почему вы выступаете против только «арабского» хиджаба и прощаете многим молодым татаркам весьма фривольный стиль одежды? Неужели он соответствует вашим представлениям о том, как одевались ваши бабушки и прабабушки?» Увы, но от наших светских националистов на этот вопрос мне до сих пор ни разу не посчастливилось услышать хоть какой-нибудь внятный ответ.

Светское государство

Многие воспринимают понятие «светское государство» как равнозначное понятию «атеистическое государство». При этом по старинке атеизм в их представлении должен быть воинствующим, т.е. беспощадно стерилизующим все общественное пространство от любых даже намеков на религию.

Атеизм его сторонники часто пытаются представить как научную, нейтральную позицию. В действительности это не так. Атеизм – это вера. Вера в то, что Бога не существует. Подлинный же ученый в отношении Бога придерживается агностицизма. Другими словами, он не постулирует и не отрицает факт Его существования по той простой причине, что у понятия «Бог» нет четкого определения, при чем даже в среде верующих одной религии. Поэтому рассматривать данный вопрос в рамках науки просто абсурдно. Ведь если не определен предмет исследования, то и нет, и не может быть научной позиции по этому поводу. Стало быть, кто верит в существование Бога или верит в Его несуществование, тот занимает не научную, а по своей сути религиозную позицию. Вот почему атеизм борется с религиями и их проявлениями, подобно тому, как часто религии противоборствуют между собой. Для него религии это также конкурирующие мировоззрения. Поэтому попытки подменить светскость атеизмом и порождают ту нетерпимость, которая выплескивается на различные религиозные проявления, в т.ч. и на хиджаб.

Но если светское государство – это не атеистическое государство, то тогда какое? Отвечая на этот вопрос, современные теоретики права подчеркивают, что светское государство – это то государство, которое при принятии решений руководствуется не догматами той или иной религии, а исключительно рациональными соображениями и при этом следит за тем, чтобы не было дискриминации граждан по религиозному признаку или навязывания каких бы то ни было форм религиозности. Кстати, именно поэтому светское государство может оказывать помощь верующим, как например, в Европе, где в некоторых странах существует так называемый «религиозный налог», собираемый государством в пользу конфессий. Светское государство, помогая конфессиям или защищая интересы верующих, делает это не потому, что оно разделяет их религиозные догматы, а потому что это в интересах общества, которому оно призвано служить, и самого государства, т.е. руководствуясь исключительно доводами разума.

Однако вернемся к вопросу хиджаба. Нарушает ли его ношение принцип светскости? Отнюдь нет. В истинно светском обществе каждый волен одеваться так, как он сочтет нужным. Некоторые девушки бреют голову налысо, некоторые носят панковский ирокез, одни отпускают косу, другие стригут волосы под каре, а кто-то скрывает их под хиджабом. Каждый из нас по-разному может относиться к выбору другого человека. Но ни у кого из нас нет права навязывать другому свои представления о том, как он должен выглядеть, ибо, как все мы помним, наша свобода заканчивается перед чужим носом. Не существует никаких рациональных оснований для запрета хиджаба. Тем более в светском государстве, которое по своей сути должно быть конфессионально нейтральным. Все, кто пытается под предлогом светскости сорвать с мусульманок платок, в действительности руководствуются не рациональными соображениями, а исключительно эмоциональными. А если смотреть глубже – то и религиозными.

Для того чтобы лучше понять это, мы можем задать себе неожиданный и радикальный вопрос: почему в летнюю жару никто из нас не ходит голым? Ведь это полезно для здоровья, гораздо приятнее, ибо так человек меньше потеет, и наконец, финансово экономичнее. Что нас останавливает, не смотря на все эти очевидные преимущества? Причиной тому – общественная мораль. Именно она диктует нам нормы внешнего вида.

Но ведь мораль нашего общества, как известно, своими корнями уходит в религию. Другим словами, ссылка на общепринятую мораль означает косвенную ссылку на религиозные нормы монотеистических религий, во многом сформировавших ценности общероссийской светской культуры. Вот в некоторых племенах Африки женщины одевают только набедренные повязки. Обнажать публично женскую грудь там не считается, как у нас, чем-то постыдным. Окончательно оторвавшиеся от традиционной религии нудисты также считают возможным для себя публичное обнажение тела. Иначе говоря, в России стыдливость, выраженная в том, что на людях мы не ходим голыми, прямо или косвенно обусловлена религиозными соображениями. Разница между мусульманками и другими женщинами здесь заключатся лишь в том, что у первых эта религиозность осознается, а у вторых она завуалирована под нормами общепринятой морали, а также степенью допустимости в обнажении тела. Поэтому нижнекамский прокурор своим требованием запретить хиджабы в школе в действительности выступает не со светских позиций, а с позиции латентной и ослабленной религиозности или же с позиций религиозно ангажированного атеизма, о котором было сказано выше. Подлинно светский подход заключается в нейтральном отношении к данной проблеме, т.е. в том, чтобы предоставить гражданам возможность самим решать, как они должны одеваться, а не навязывать им, злоупотребляя властными полномочиями, свои моральные предпочтения.

Путин и школьная форма

Владимира Путина в нашей стране не цитирует только ленивый. Как минимум, дважды российский лидер публично озвучил свою позицию по вопросу хиджаба: на встрече с активом Общественного народного фронта 18 октября 2012 г. и во время масштабной пресс-конференции 20 декабря 2012 г. Очень часто противники хиджабов ссылаются именно на эти высказывания руководителя нашей страны, при этом выдергивая цитаты из контекста и абсолютно не утруждая себя желанием внимательно вслушаться в то, что он сказал на самом деле.

Во время встречи с активом Общественного Народного фронта Владимир Путин, отвечая на вопрос по хиджабу, в первую очередь подчеркнул: «Нужно всегда с большим уважением относиться к религиозным чувствам людей. Это очень важно. Это должно проявляться в деятельности государства в нюансах. Во всем». Далее он напомнил, что у нас светское и – внимание! – многоконфессиональное государство, поэтому проблема хиджаба должна решаться с учетом мнения представителей религиозных конфессий, т.е. в том числе и с учетом мнения мусульман. При этом, как сказал политик, «делать это нужно спокойно, в приемлемой форме, чтобы никого не обижать». Путин подчеркнул, что у нас церковь отделена от государства. И поскольку большинство населения страны соотносит себя с православием, нарушение данного принципа недопустимо, ибо это приведет к неравенству и к тому, что «все остальные, даже представители традиционных религий так или иначе в недалеком будущем будут чувствовать себя ущемленными».

Решение проблемы хиджаба в общеобразовательной школе Владимр Путин видит во введении школьной формы, которая при этом не должна быть «одна на всю страну», как это было в Советском Союзе, а должна учитывать специфику российских регионов или даже особенности отдельных муниципальных образований. А это, как мы все понимаем, однозначно подразумевает возможность введения хиджабных вариантов школьной формы. Возможно, именно это Путин также имел ввиду, когда говорил, что данную проблему надо решать с учетом европейского опыта. Ведь, как известно, например, в Великобритании, Швеции и Норвегии, как впрочем и в США, мусульманок никто не лишает права ходить в школу в хиджабах, ибо подобные запреты расцениваются там как покушение на фундаментальные религиозные свободы человека. В этих демократических странах для представительниц ислама, служащих в полиции, государством разработана и специальная хиджабная полицейская форма.

Во время же пресс-конференции в декабре 2012 г. Владимир Путин, отвечая на вопрос касательно хиджабов, затронул уже другую проблему – вопрос паранджи, распространенной в ряде исламских стран, и справедливо заметил, что ее ношение не характерно для отечественных мусульман. Речь шла о парандже, а не о хиджабе, как это часто пытают представить. При этом глава государства не забыл подчеркнуть, что Россия – друг исламского мира и что именно по его личной инициативе она вошла в качестве наблюдателя в Организацию Исламская конференция (ныне – Организация исламского сотрудничества).

Интересно отметить, что говоря о хиджабе, Владимир Путин отдельно попросил быть внимательным к его словам. Однако, судя по тому, как его высказывания интерпретируют некоторые журналисты и общественные деятели, не все сочли для себя важным учесть пожелание главы нашего государства.

В порядке критики и самокритики

В мусульманских кругах вопрос хиджаба часто становится поводом для критики российского государства. Дескать, у нас в стране идет давление на ислам и даже репрессии против мусульман. Вопрос об истинном положении мусульман в современной России требует отдельного рассмотрения. Сейчас же речь о хиджабах.

Проблема заключается в том, что многие мусульмане часто путают бытовую исламофобию с государственной политикой в сфере религиозных свобод. Действительно, некоторые работодатели де-факто не дают работать мусульманкам в хиджабах. Это правда. Но правда и то, что они это делают, нарушая российское законодательство, которое однозначно запрещает любые формы дискриминации по религиозным признакам. Истинная воля нашего государства, которую не стоит путать с желанием отдельных недалеких чиновников, заключается в том, чтобы все граждане нашей страны – и мусульмане, и православные, и атеисты – были равными в своих правах.

Да, мы обоснованно осуждаем тех, кто вопреки законам России и ее стратегическим интересам, пытается сделать мусульман в целом и мусульманок в хиджабах в частности в нашей стране изгоями, выдавить их на обочину социальной жизни. Но истинный верующий прежде, чем осуждать других, спрашивает с себя. А мы – мусульмане – чем лучше тех, против кого обращен наш справедливый гнев?

Давайте будем честны. Во многих исламских странах немусульманок принуждают к ношению хиджаба. А некоторые халифатисты ратуют за построение аналогичной системы и у нас в стране. Как-то я спросил сторонника одной известной исламской политической партии о том, как он предлагает решать проблему одежды в рамках той системы, за которую он ратует, позволительно ли будет людям, не исповедующим ислам, одеваться в ту одежду, которую они сочтут для себя нужным. И он ответил: «Нет, мы всех женщин заставим носить хиджаб!».

Вопреки учению Священного Корана, где однозначно сказано, что «нет принуждения в религии», и примеру нашего благословенного Пророка, некоторые наши единоверцы хотят превратить ислам из религии свободных людей в религию принуждения и подавления. Если мы требуем, чтобы наших сестер не лишали права одеваться в соответствии со своими убеждениями, то почему мы отказываем в таком же праве другим? Откуда берется эта порочная логика двойных стандартов: требовать прав для себя, но не признавать их за людьми иных мировоззрений?

Поэтому прежде чем осуждать других, полезно и  правильно взглянуть на себя.

Исламский феминизм

Люди, выросшие в Советском Союзе на образцах антирелигиозной пропаганды, искренне считают, что хиджаб – это символ забитости мусульманской женщины. Возможно, такое мнение отчасти справедливо в отношении исламских стран, где де-факто существует общественное принуждение к ношению хиджаба и не все женщины, желающие отказаться от него, решаются настоять на своем. Однако такой подход в корне неверен в отношении российских мусульманок.

Все дело в том, что ношение хиджаба в нашей стране – это поступок, требующий определенного мужества, ведь мусульманка в платке часто сталкивается с непониманием окружающих, порой, общественным порицанием и даже открытым давлением. В России только сильные духом женщины решаются носить платок. Если кто-то полагает иначе, пусть проверит это на себе. Поверьте, не каждый может выдержать это испытание.

Более того, как отмечают социологи, мусульманки, носящие хиджаб, являются, как бы это ни казалось странным, представителями своеобразного исламского феминизма, женского движения за свои исконные права. Хиджаб – это не только предписание религии. В современных условиях, это вызов бездуховности и псевдоценностям существующей потребительской культуры, где женщина давно превратилась в красиво упакованный «товар». Мусульманка, скрывая свою природную сексуальность под хиджабом и сохраняя себя лишь для своего мужа, тем самым отстаивает свое право быть уважаемой в обществе прежде всего как личность. Своим видом она выражает глубокое несогласие с унизительным статусом вожделенной игрушки, который хотели бы ей отвести похотливые мужчин, видящие в женщине только тело, но не человека.

В любом случае, хиджаб в России – это смелый шаг, это осознанный выбор свободных людей. И те, кто имеет свою осмысленную жизненную позицию, составляют, на мой взгляд, лучшую и самую здоровую часть гражданского общества нашей страны. Они выгодно отличаются от инертного большинства, пассивно плывущего по течению. Поэтому мы должны не бороться с такими людьми, а уважать их, как и любого, кто не безразличен к Жизни и хочет изменить ее к лучшему.

Хиджаб и будущее России

Разными путями Господь собрал наши народы под крышей единого Дома – России, которая в истории человечества всегда играла исключительную роль. В течение столетий, порой, методом проб и ошибок, за которые наши предки часто платили кровью, российские народы научились и продолжают учиться жить вместе и осознавать свою общую ответственность перед будущими поколениями. Сила и богатство России проистекает из ее культурно-религиозного многообразия, делающего общественную конструкцию идейно вариативной и потому более устойчивой. Вот почему важно не только сберечь это многообразие, но и сохранить мир между представителями различных народов и религий.

Вопрос хиджаба – это лишь вершина айсберга, в недрах которого скрываются очень важные для современной России процессы. Это лакмусовая бумажка нашей готовности принимать друг друга с учетом религиозного многообразия и строить совместную жизнь наших народов на основе искреннего взаимоуважения. Мусульманам при желании можно переломить хребет и заставить их срывать платки со своих матерей и дочерей. Можно вытереть об них ноги и другими способами. Но на какую ответную реакцию рассчитывает общество, поступающее так со своими согражданами? Неужели кто-то хочет, чтобы аналогично поступали бы и с ним? Каждый из нас должен понимать, что подобное отношение друг к другу даст со временем такие плоды, которые явно придутся не по вкусу всем, кто желает величия нашей стране. И все же хочется верить, что в нашем многонациональном российском народе дальновидной мудрости окажется больше, чем  взаимных фобий, и именно ею мы будем озарять свой путь в наше общее будущее.

Заместитель и.о. Муфтия РТ,
член Общественной палаты РТ
Рустам Батров

Момент истины

Подлинная суть человека, как известно, обнажается в критических ситуациях. В моменты истины. Для нашей Республики такой момент настал 19 июля 2012 года, когда все мы были шокированы осознанием того, что служить исламу отныне стало смертельно опасным делом. Впервые после большевистских репрессий прошлого века мы узнали, что за свои религиозные убеждения можно теперь и сойти  в могилу. Тогда и настал тот самый момент истины, который поставил многих мусульман перед непростым выбором: продолжать служить исламу или позаботиться о своей личной безопасности?

Как мы знаем, многие выбрали второе. Причем как из числа традиционалистов, так и из числа сторонников импортированных форм ислама. Нет, я никого не осуждаю. Но факт остается фактом. Кто-то из имамов свернул свою прежде активную деятельность, а кто-то вообще сбежал из страны в теплые арабские страны, бросив своих многочисленных последователей с необходимостью самим позаботиться о себе. Для меня это не повод для осуждения. Это просто момент истины, который помогает лучше разобраться в тех, кто претендует на лидерство в исламской умме. Наш благословенный Пророк (мир ему) с началом открытого призыва всегда находился под жесточайшим прессингом курайшитского государства и мекканских язычников, всерьез угрожавших ему физической расправой. Но Пророк ни на секунду не оставил своего благородного дела. Пророк прежде всего спас своих сподвижников, переселив их в безопасную Медину. И только потом сам совершил хиджру. Это и есть подлинная Сунна нашего Пророка: несмотря ни на какие опасности продолжать служить исламу, и прежде всего заботиться о своих ближних, нежели о себе. Момент истины показал, что не все, кто призывает к Сунне, на самом деле следует ей.

Однако хочется других примеров. И в нашей истории они были. Сегодня в определенных кругах стало почему-то позволительно раскрепощенно-высокомерное отношение к старшему поколению мусульман. А между тем именно они являют для нас образец высшей степени мужества и самоотверженности. Когда в эпоху безбожного режима их сверстники делали себе карьеры и квартиры эти тогда молодые парни изучали ислам и не боялись служить идеалам веры. Тогда такой выбор означал подвергнуть себя всеобщему остракизму. Это сегодня шакирд, встав на путь религии, может рассчитывать на какие-то социальные привилегии и гарантии. А у тех молодых людей впереди был только кромешный мрак тотальной бесперспективности, озаряемый лишь огоньком их собственной веры. И все равно они выбирали служение исламу. Господство воинствующего атеизма стало для них моментом истины, которое обнажило все самое лучшее, что было в них.

Что же этот момент истины обнажает сегодня? Судите сами. За год до терактов 19 июля желающих занять пост муфтия РТ было 12 человек. Спустя почти год после терактов заявление на должность муфтия РТ принесли только 3 человека. Я никого не осуждаю. Это просто момент истины.

Среди кандидатов на пост муфтия РТ по-настоящему решительно настроен, на мой взгляд, в действительности только один человек – Камиль хазрат Самигуллин. И если честно, глядя на этого в сущности молодого парня, я испытываю настоящую гордость за наш народ, ибо в нем во все времена были люди, в которых момент истины обнажал лишь самое лучшее, что может быть в человеке. То, что нам, порой мешает увидеть наша духовная слепота.

Три сподвижника

К предкам современных татар ислам пришел задолго до 922 года, когда из Багдада прибыло знаменитое посольство, описанное Ибн-Фадланом, по случаю огосударствления ислама в Волжской Булгарии. Однако более точной информации на этот счет нет. «Сейчас уже трудно сказать, – пишет Ш.Марджани в «Мустафад аль-ахбар», – когда именно они [булгары] приняли Ислам, но ясно, что это было даже раньше времен аббасидского халифа Харун ар-Рашида. Конечно, Ислам был принят не всем народом сразу, однако, можно сказать, что через сто лет после первого принятия Ислама, булгары приняли его официально. А это, как известно, уже произошло при халифе ал-Муктадире, можно смело сказать, что это уже было поголовным принятием Ислама всем булгарским народом».

«Таварихи Булгария» уточняет, что ислам на землю древних булгар впервые пришел во времена Айдар-хана. Принесли его три сподвижника благословенного Пророка:  Абдаррахман ибн Зубейр, Хантал ибн Раби и Зубейр ибн Джа'да, которые чудесным образом исцелили больную дочь правителя, после чего он со своим ближайшим окружением принял ислам. Предание о трех сподвижниках всегда вызывало к себе трепетное отношение в татарском народе. Однако Ш.Марджани достаточно скрупулезно исследует эту историю и приходит к неутешительному выводу: скорее всего она вымышленная.

Подобный скепсис авторитетного татарского историка должен был, казалось бы, навсегда вычеркнуть какое-либо дальнейшее упоминание о трех сподвижниках из татарского религиозного дискурса. Однако народная память продолжает бережно хранить это предание, обретшее недавно новую жизнь в связи с возведением памятного монумента, посвященного упомянутым трем сподвижникам, в Булгарах.

Часто бывает так, что предания, будучи сомнительными или даже откровенно недостоверными, тем не менее не лишены исторического смысла. Однако этот смысл лежит не на поверхностной канве повествования, а скрыт некоторым образом внутри него. Поэтому для того, чтобы увидеть подлинный смысл повествования, его истинное значение для исследователя важно уходить от прямолинейного восприятия, а искать подходящий контексту ракурс исследования. Приведу два примера.

Биографы великого имама Абу-Ханифы возводят к нему слова, в которых предсказывается дальнейшая судьба его учеников. Например, Абу-Юсуфу предрекается, что он «склонится к мирскому, а мирское склонится к нему», а Дадуду ат-Таи, напротив, что оставит занятия мусульманским правом и посвятит себя аскетизму. Действительно ли это предсказание сошло с уст Абу-Ханифы для исторической науки вопрос открытый. Но очевидно другое: в данном изречении содержится абсолютно достоверная информация, может быть, не столько о чудесной способности имама предсказывать будущее, сколько о том, как сложилась в итоге жизнь его учеников. Как мы знаем, Абу-Юсуф действительно сделал весьма успешную в миру карьеру, став первым Верховным судьей мусульманского халифата и умудрившись сохранить свой пост при трех халифах, а Давуд ат-Таи, как и предсказывалось, оставил юриспруденцию и посвятил себя делам благочестия, вступив в один из суфийских тарикатов. Даже если подобное предсказание имеет ретроспективное происхождение, это не умаляет его ценности и определенной исторической достоверности, по крайней мере, в части, касающейся описания судьбы учеников великого имама и их личных устремлений.

Аналогичным образом очень ценную историческую информацию несут, как это ни парадоксально, и подложные хадисы, которые весьма активно сочинялись в первые два столетия после смерти Пророка. Как отмечают многие исследователи, вымышленные хадисы ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов исследователя. Просто их надо рассматривать как источник информации не об эпохе Пророке, а о времени сочинительства этих самых хадисов, т.к. они отразили в себе имевшуюся на тот момент богословскую полемику и запечатлели обсуждаемые тогда проблемы и существовавшие точки зрения на их счет, сформулированные под видом изречений Пророка.

К повествованию о трех сподвижниках можно относится в сходном ключе. С этой точки зрения, его следует рассматривать, возможно, не как источник фактологической информации, а как повод для трансляции определенных смыслов, важных не столько для истории, сколько для более глубокого понимания мировосприятия татарского народа. Если это предание  зафиксировано в коллективной памяти татар, то вне зависимости от своей исторической достоверности оно является элементом их коллективного самосознания и так или иначе отражает рефлексию их религиозной традиции. Этим в первую очередь оно и ценно.

Самым общим и очевидным посылом истории о трех сподвижниках является идея о раннем приходе ислама в волжские земли. В ней отражена мысль о том, что эстафету Истины, проходящую сквозь века, волжские булгары переняли непосредственно от Первоисточника, словно драгоценный аманат, доставшийся им из первых рук, что также отражает идею аутентичности ислама у татар. Осознаниие этого факта на протяжении многих веков подкрепляло в татарах чувство национального достоинства и вдохновляло их на поистине мессианское стремление сохранить первозданность ислама в иноконфессиональной среде, оставаясь самым северным мусульманским народом мира.

К сожалению, за советский период воинствующего безбожия подобное самовосприятие было в значительной степени утрачено. Сегодня многие татары считают себя ущербными в религии, эдакими инвалидами духовности, нуждающимися в зарубежной опеке. Многие молодые люди, воспринявшие ислам в отрыве от национальной традиции, уже не видят заключенной в ней глубинной мудрости и движимые комплексом неполноценности все больше вырождаются в бездумных эпигонов чужого опыта, вплоть до мелких деталей калькирующих религиозную практику других народов.

Следующие важные смыслы предания о трех сподвижниках скрыты уже в деталях сюжета. Как указывает «Таварихи Булгария», отправляя своих посланцев в далекие земли волжских булгар наш благословенный Пророк одному из них вручил посох, второму – чернильницу, а третьему – чалму. Символизм сказанного очевиден. Поэтому для того, чтобы понять подлинный смысл этой истории и то, почему она так важна для религиозного самосознания татарского народа необходимо расшифровать заключенные в нем коды: посох, чернильницу и чалму. Сегодня с высоты ретроспективы это сделать проще, поскольку окидывая своим взглядом прошлое, мы имеем больше пространства для обзора того, как смыслы, зашифрованные в этих символах, были проявлены в духовной жизни татарского народа.

Символ первый. Посох, как известно, это атрибут путника в древности. Именно путники, странствующие по миру, принесли ислам предкам современных татар. «Булгарские тюрки, – пишет Ш. Марджани, – отличались от всей массы тюрков: они имели хорошие связи с народами Мавераннахара, Хорасана, Хорезма и других государств. Очень активно занимались торговлей, в результате чего шло общение, обмен опытом, к булгарам приезжали ученые, проповедники и врачи. Поэтому они первыми приняли Ислам». Здесь Марджани немного скромничает: булгарские тюрки отличались не только от всей массы тюрков, но и от многих других народов, впоследствии ставших мусульманскими. Из истории известно, что многие арабские племена, персы и даже народы Св.Кавказа не сразу увидели животворный дух ислама, а потому его приход поначалу встречали с оружием в руках. Древние же татары откликнулись на зов Истины без малейших колебаний и тем более без какого-то бы ни было принуждения. Поэтому посох – это символ мирного прихода ислама на наши земли.

Приняв ислам мирным путем предки татар стали также нести его свет и другим народам. Тот же Марджани рассказывается о семи булгарах, которые принесли ислам башкирскому народу. По сей день феномен ислама у татар, сохранивший свой мирный характер и в условиях поликонфессональной среды,  вызывает живейший интерес по всему миру. Каждый год Татарстан посещают многочисленные делегации, начиная от дипломатов стран Евросоюза и заканчивая госсекретарем США, с единственной целью: изучить и по возможности перенять в свои страны опыт мирного ислама татар, живущих в иноконфессионольном окружении.

Еженедельно о мирном характере ислама верующим напоминает посох в руке имама во время пятничного богослужения, который отсылает сознание молящихся к образу странника, несущего свет веры, и побуждающего нас самих быть такими же путниками духовности, с миром идущими по жизни. Любопытно отметить, что в толковании некоторых мусульманских радикалов посох (палка) в руке имама имеет совершенно противоположное значение и предстает пусть и простейшим, но оружием. При этом он не просто выражает символическую готовность предводителя мусульман вести вооруженную борьбу, а имеет сугубо практическое значение, поскольку во время проповеди имам единственный, кто видит пространство за незащищенными спинами пришедших на молитву. Поэтому, уверяют исламские алармисты, муджахеды Афганистана во время пятничной проповеди вместо посоха держат в руке автомат Калашникова.

Мирный характер татар во многом связан с их принадлежностью к ханафитско-матуридитской богословской школе с ее учением о двухсоставном определении веры и учением об ирджа (оставлении наших разногласий на Суд Бога), которое Абу-Ханифа весьма последовательно проповедовал во всех своих богословских трактатах. Именно такое понимание исламской догматики позволяет обходить острые углы религиозно-мировоззренческих противоречий, не доводя их до открытых столкновений и кровопролития. Не случайно, что подрыв именно этого аспекта мусульманского вероучения стал одной из основных задач экспансии салафизма в татарский мир, ради достижения которой его адепты не гнушаются абсолютно никаких методов. Так, в Казани салафитами был подделан и в искаженном виде широко растиражирован учебник известного татарского богослова Ахмадхади Максуди «Мугаллим ас-сани», в котором двухсоставное определение веры было заменено на трехсоставное, при определенном толковании являющаяся благодатной питательной средой для радикализма и религиозной вражды.  

Важно заметить, что мирный характер ислама у татар - это не ангажированная декларация мусульманского духовенства последних лет, а объективная оценка, в т.ч. и светских исследователей. Вот как пишет об этом М. Худяков в «Очерках по истории Казанского ханства»: «Одну из самых светлых сторон в общественной жизни Казанского ханства составляла полная веротерпимость, которая находилась в тесном соответствии с торговым характером городского населения, с традициями Волжско-Камской Болгарии, а также с государственным и общественным строем Сарайского ханства. В самой Казани находился христианский храм - армянская церковь; до сих пор уцелели надгробные плиты расположенного в Казани армянского кладбища. К язычникам-инородцам мусульмане относились с полной терпимостью и никогда не пытались насильственно обратить их в мусульманство. Проповедь мусульманских миссионеров среди инородцев совершалась мирным путем: суфитские шейхи ходили по деревням и своими проповедями обращали язычников в мусульманство. В знак того, что в Казанском ханстве обращение жителей в мусульманство совершилось мирным путем, мулла во время молитвы (хутбе) в мечетях Казанского края стоит, опираясь на посох странника, а не на меч воина, как в Туркестане, где обращение жителей в мусульманство было совершено огнем и мечом».


Символ второй. Чернильница – это символ книжной учености, образованности, знания. Конечно же, сегодня для всех мусульман, по крайней мере, декларативно, ислам – это религия знания. Однако для татар эта особенность ислама всегда было чем-то большим, чем просто красивым лозунгом. Так, вплоть до самой революции несмотря на отсутствие всеобщей государственной системы образования татары благодаря приходским школам и медресе, содержавшимся исключительно на частные пожертвования членов махалли и мусульманских благотворителей, почти все без исключения умели читать и писать, т.е. были самым грамотным народом в Российской империи и даже далеко за ее пределами. Высокий уровень образованности татар создавал огромный спрос на чтение. До революции татарами было издано свыше 30 тысяч различных наименований книг, большая часть которых была религиозного содержания. А еще в конце XVIII века татарские богословы первыми в истории мусульманского мира подготовили к изданию печатный Коран. Только за первую половину XIX века Коран, изданный в Казани и известный как «Казан басмасы», разошелся по всему миру многократными тиражами, общее число экземпляров которых перевалило за 150 тысяч, что было чем-то немыслимым по тем временам.

Интересно отметить, что одно из толкований куньи имама Абу-Ханифы также отсылает нас к образу чернильницы, которую величайший предстоятель всегда носил на своем поясе и которая на иракском диалекте обозначается словом «ханиф». Таким образом, словосочетание «Абу-Ханифа» можно перевести  как «Человек с чернильным прибором (чернильницей)», «Человек пера», а более в широком толковании – как «Человек науки». Не исключено, что символ чернильницы из рассматриваемого предания воспринимался раньше не только как обозначение общей исламской традиции образованности, но считывался как скрытая аллюзия именно на мазхаб великого ученого Абу-Ханифы.

Символ третий. Смысловая семантика чалмы связана с ее изначальным предназначением. По своей сути чалма – это похоронный саван, намотанный вокруг головы. Ежедневное ношение чалмы напоминало ее обладателю о конечности бытия, о необходимости постоянной готовности к смерти и встречи со своим Создателем. Семантика чалмы коррелирует с мусульманским обрядом имянаречения (исем кушу), во время которого над новорожденным провозглашается азан и икамат, т.е. формулы призыва на обязательную (фард) молитву, каковой является похоронный (джаназа) намаз. Согласно исламскому праву, между икаматом и самой молитвой не должно быть временного зазора. А поскольку между похоронной молитвой и призывом на нее во время обряда имянаречения успевает втиснуться целая жизнь человека, смысл этого в том, что наша жизнь – всего лишь крохотное мгновение перед ликом вечности и нужно торопиться жить достойно и праведно. Уже прозвучал призыв на нашу похоронную молитву и потому мой саван, свернутый в чалму, всегда со мной. В любой момент ангел Азраил может прийти по мою душу и я должен быть к этому всегда готов.

Осознание конечности своего бытия и внезапности смерти отрезвляет человека от пустого и бессмысленного времяпрепровождения, тонизирует его, вдыхая осознанность в каждое мгновение его жизни. «Чаще вспоминайте то, что усекает сладость» – говорил Пророк в данной связи о смерти. Поэтому среди суфиев практикуется обряд тафаккур аль-маут – «размышление о смерти», во время которого человек мысленно проживает свою кончину, собственные похороны и Судный день. Непрестанное ощущение не себе дыхания смерти помогает человеку оставаться внутренне свободным, не привязываться к материям бренного мира, быть независимым от него. В суфийской традиции, это состояние называется факр – «бедность» («нищета»), подразумевающая отсутствие ненужных привязанностей, бессмысленность которых подчеркивает похоронный саван чалмы, размотать которую могут в любое мгновение. Не случайно, в некоторых тарикатах обряд «инициации» именовался шадд («обматывание») и заключался в наматывании новообращенному чалмы на голову (или опоясывание туловища), которая становилась обязательным элементом одежды дервиша.

Случайность или нет, но имамы (не говоря уже о рядовых мусульманах)  в Саудовской Аравии и других странах Персидского залива, где широко распространена идеология салафизма с его ярко выраженной ненавистью к суфийской традиции, не носят чалмы. Их головным убором является окольцованная эгалем куфия, т.е. платок с обручем.

Итак, чалма – это символ внутренней отрешенности, свободы от мирских привязанностей, другими словами, символ духовности в ее религиозном понимании.

Таким образом анализируя предания о приходе трех сподвижников на землю волжских булгар можно резюмировать, что в его символике закодировано следующее послание: ислам, пришедший к нам в первозданном виде от благословенного Пророка, несет в себе мир, просвещение и духовность. Именно так наши предки всегда понимали свою религию. Это и есть, к слову, основные столпы того, что нынче называют традиционным исламом татар.

Однако вернемся к внешнему сюжету предания. Благословенный Пророк, согласно «Таварихи Булгария», не зря вооружил своих посланцев посохом, чернильницей и чалмой. Они пригодились в самый ответственный момент, когда булгарский хан пригласил их ко двору и попросил исцелить свою дочь, которую разбил паралич. Вот как об этом рассказывает само предание: «Эти асхабы поставили чернильницу, данную Пророком, на землю и воткнули посох в нее. Абдаррахман ибн Зубейр, надев на голову чалму, которую дал Пророк, совершил два раката намаза. Те двое сказали: «Аминь!». Этот посох превратился в небольшое деревце. И достигло оно высоты ханского дома, разветвилось и покрылось листьями. Собрав их в веник, попарили эту девушку в бане. Тотчас девушка исцелилась и пришла домой совсем здоровой. Хан, увидев этот случай, принял ислам». Далее в предании говорится о том, что по выздоровлении ханская дочь вышла замуж за одного из сподвижников. От их брачного союза родился Мухаммед-Амин хан.

Из определенной сказочности этого сюжета видно, что здесь не обошлось без фольклорного творчества, существенно приукрасившего исходный рассказ. Однако значит ли это само по себе, что история о приходе на землю древних булгар сподвижников Пророка полностью вымышлена? Отнюдь нет. Просто важно осознавать, что передаваемое из уст в уста это предание, идя сквозь столетия неизбежно было обречено на некоторое дорисовывание в сознании народа. И между прочим именно этим оно и ценно, поскольку таким образом стало нести в себе назидательный подтекст, которого нет и быть не может в изначальном голом факте прихода сподвижников в волжские земли.

Очень часто многие путают религиозную истину с истиной исторической (научной) и порождают в принципе бессмысленные дискуссии. Например, многие верующие спорят о том, был ли потоп во времена пророка Ноя (Нуха) всемирным или же только локальным. Возможно, кому-то действительно интересно узнать ответ на этот вопрос, только важно осознавать, что собственно к религиозному измерению, к духовному воспитанию личности это не имеет абсолютно никакого отношения. С точки зрения духовности важен не масштаб потопа во времена Ноя, а совсем другое: идея ответственности за наши поступки, неизбежности воздаяния за творимое нами зло.

Поэтому достоверность предания о трех сподвижниках всегда будет занимать исключительно историческую науку, но не религиозную традицию, которая, как и в истории с Ноем, фокус внимания с исторической плоскости смещает в сторону духовного измерения. Если даже допустить, что эту историю целиком и полностью от начала до конца сочинили наши предки, то что они хотели этим сказать нам, их потомкам? Вот к чему приковано внимание верующих в рамках поиска духовной, а не научной, истины. Рассматривая предание о трех сподвижниках под таким углом зрения, мы начинаем концентрироваться на его нравственно-назидательном значении.

Так о чем же повествует предание о трех сподвижниках? Вкратце его послание можно сформулировать следующим образом. От Пророка предки современных татар сподобились исламу, ключевые особенности которого отражены в символах посоха, чернильницы и чалмы, расшифрованных выше. Именно то, что пришло от благословенного Пророка в своем взаимодействии и взаимодополнении, несет с собой исцеление и спасает от вырождения татарский народ, олицетворяемый в предании ханской династией.

Интересная деталь: сподвижники для исцеления дочери хана использовали баню, что поначалу может показать несколько неожиданным. Смысл этого в том, что сподвижники Пророка не принесли с собой готового лекарства, а изготовили его на месте из того, что им дал Пророк, и прибегли к процедуре, не существующей у арабов, но распространенной исключительно в здешней местности. Банный веник, собранный из веток дерева, выросшего из воткнутого в чернильницу посоха и оживленного молитвой, исполненной в чалме – это потрясающий и очень емкий образ для осмысления того, как в нашей жизни должно соотносится национальное и общерелигиозное. Иначе говоря, существующие татарские обычаи ислама целиком и полностью произрастают из того, что явлено нам от Пророка, даже если они облечены в формы, известные только в наших краях. Важно понимать и обратное: наверняка до прихода сподвижников ханскую дочь уже не раз парили в бане, однако местные обычаи сами по себе, без исламского наполнения духовно бесполезны и не несут в себе искомого исцеления. Наверное, излишне говорить о том, что в толковании предания имеется в виду духовное, а не физическое исцеление.

Только благодаря прочному союзу, слиянию местного и общерелигиозного, что символизирует также и брак ханской дочери со сподвижником, татары обретают не только духовно-нравственное выздоровление, но и мост в завтрашний день (рождение Мухаммед-Амин хана). Другими словами, без ислама у татар нет будущего. Именно об этом должны помнить те, кого заботит будущее нации. По крайней мере, если им важны заветы предков.

Тайна человека

Некоторые ученые утверждают, что человек целиком и полностью обусловлен своим прошлым. Все наши желания и предпочтения, страхи и фобии, симпатии и антипатии проистекают из пережитого нами прежнего опыта. Конечно же, в большинстве случаев мы этого не осознаем. Мне может казаться, что я люблю, скажем, пломбир лишь потому, что он вкусный. Потому, что я просто его люблю. Но если покопаться в закоулках моей души, то из недр воспоминаний всплывут картинки тех солнечных дней из далекого, счастливого детства, когда отец в городском саду покупал мне это самое мороженое. Чувство защищенности ребенка рядом с сильным отцом и вкус мороженого в моем подсознании переплетаются в нечто единое целое. И эта ассоциативная связь остается надолго. Отца уже может и не быть в живых, но пломбир до сих пор продолжает быть  для меня желанным лакомством. По такому же принципу строятся и наши негативные ощущения. Мне не нравится, допустим, синий цвет на самом деле лишь потому, что в далеком прошлом соседская собака покусала меня около синего забора, хотя, возможно, я этого уже и не помню. Кстати, современные исследования показывают, что по аналогичному механизму формируются и наши аллергии (казалось бы, сугубо физические «материи»). Так, аллергия на тополиный пух у многих людей начинается после стрессовой перегрузки на экзаменах, обычно проходящих в июле. 

Многое в себе из того, что сейчас мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся было взращено в нас в ходе социализации. Так, изначально дети не испытывают никаких негативных ощущений к – пардон! – калу. Нередко они весьма увлеченно играют с ним, будто с пластилином. Но постепенно ребенок по реакции мамы и других членов его социального мира понимает, что кал это – фу! – плохо. И вот этот малыш став взрослым уже испытывает тошноту от собственных испражнений и даже не понимает, что она имеет исключительно социальное происхождение. Процесс социализации, который во многом  всех нас сформировал – это также часть нашего прошлого. 

Итак, все наши желания, страхи, убеждения, эмоции, воспоминания, мечты и другие элементы психической реальности, которые в своем сложном переплетении и составляют феномен личности человека выкованы нашим прошлым, которое является как бы невидимой подкладкой, скрытой в костюме нашего настоящего. Мы словно куклы, которых прошлое дергает за ниточки в наших реакциях и решениях. 

Проблема заключается в том, что все это мы считаем собою. Мы говорим: «Я хочу мороженое», «Я люблю зеленый чай», «Я решил пойти в кино» и т.д. Но в подобного рода утверждениях наше «Я» всего лишь проекция прошлого, от имени которого мы говорим на самом деле, когда произносим «Я» своими устами. Вот почему провозглашать свое «Я», переживаемое нами как нечто самостоятельнее, автономное, означает пребывать в иллюзии самообмана. В действительности нет никакого «Я»! Это лишь кажущееся реальным ощущение. Эрзац прошлого. Его фантом. В определенном смысле настаивать на абсолютной реальности своего «Я» – по сути это тоже, что впасть в грех Фирауна, воскликнувшего: «Я ваш Высочайший Господь!» и тем самым пытавшегося затмить собою истину о Едином Боге. Другими словами, через столь дерзкое, нахальное провозглашение «Я» мы совершаем онтологический ширк, приписывая качество Бытия наряду с Богом самому себе.  Предостерегая именно от такого онтологического многобожия великие арифы фундаментальную формулу Таухида разворачивали в словах: «Ла мавджуда илля Ллах!» («Нет сущего, кроме Бога!»). 

Но если меня нет, тогда кто же есть? У Дж. Руми написано много строк на эту тему. Можно взять для примера такой его стих: 
 
Когда ключ бьет из камня, 

камень исчезает в ключе. 

После чего никто не зовет его «камнем», 

видя всплеск столь чистой воды. 

Знай, что эти тела – сосуды, 

ценные тем, что Бог изливает через них. 


Однако не стоит думать, что проговаривание подобных идей открывает нам что-то по сути. Интеллектуальное знание никогда не даст нам полного, окончательного понимания подлинной природы человека, оживленного Божьим духом. В другом стихе Руми пишет: 

  
Бог не сотворил ни на земле, ни на небесах 

ничего более таинственного, чем Человек. 

Бог раскрыл тайны всех вещей, как влажных, так и сухих, 

но Он наложил печать на таинство духа: 

«дух от повеления Господа» (17:87) 

Демарш Муфтия на Кул Шариф

В последний год по одному из главных символов духовности татарского народа мечети Кул Шариф был нанесен серьезный, почти сокрушительный имиджевый удар. По большому счету, на повестку дня поставлен вопрос: сохранит ли эта мечеть свой высокий статус Соборного храма или она будет просто одной из 53 казанских мечетей,  выделяющейся на фоне остальных лишь своей архитектурной привлекательностью? Итак, давайте разбираться во всем по порядку.

Как известно, в народе с самого первого дня своего возрождения Кул Шариф воспринимали как Соборную мечеть Татарстана, как главный храм всего татарского народа. Высокоторжественный вид Кул Шарифа и его расположение в самом центре казанского кремля ежедневно питали это распространенное убеждение.

Смущало людей одно – странный юридический статус мечети.  Строго говоря, это была не мечеть, а музей, который находится в ведении государственного заповедника «Казанский кремль». Но еще больше смущало мусульман то, что исламская умма была полностью отстранена от решения ее кадровых вопросов. Мечеть Кул Шариф возглавляли не имамы, а музейные работники, назначаемые на эту должность светской властью. Вот бы, к слову, особо горячим головам поднять шум по поводу вмешательства государства в дела религии, но по известным причинам ваххабитская братия в данной связи годами проявляла удивительное молчание. Впрочем, речь не о них. Можете ли Вы себе представить, чтобы в какой-то части мира мусульмане не имели влияния на свою главную мечеть? И чтобы ею руководил экскурсовод? Это просто бред!

Многие мусульмане знали о подобном позорном положении вещей, но закрывали глаза. Поскольку мечеть возглавлял яркий, харизматичный мусульманский деятель Рамиль хазрат Юнусов, вне всяких сомнений, один из самых лучших мусульманских религиозных проповедников г. Казани. Зачем шуметь, если имам многих устраивает? Поэтому и мирились с его унизительным для всех статусом музейного работника. Но речь тоже не о нем, а о статусе мечети Кул Шариф.

В последние годы вопросы религии обрели в Татарстане особое внимание. Так, в РТ помимо Ураза байрам был объявлен праздничным и Курбан байрам, приобрел официальный статут День принятия Ислама. А воссоздание силами государственных деятелей древнего Булгара, где ежегодно проходит самое масштабное религиозное действие татарского народа т.н. Жиен, стало практически национальной идеей татар всего мира. И наконец, впервые в Администрации Президента РТ было создано управление по взаимодействию с религиозными организациями, что лишний раз подчеркивает все возрастающую роль религии в нашем обществе.

На фоне всего этого участие главы республики в праздничных намазах уже не кажется чем-то удивительным. Однако напомню, что при Минниханове это также стало происходить впервые. Кто-то, все еще находящийся во власти старых шаблонов мышления, возможно, полагает, что походы Минниханова в мечеть – всего лишь пиар. Но так может думать только неосведомленные злопыхатели или просто невежды.

Когда я, будучи главным редактором журнала «Минарет», на кануне 1000-летия Казани брал в Кремле интервью у Шаймиева М.Ш., то попросил главу пресс-службы сфотографировать Президента с четками в руках, чтобы наш Бабай был на обложке журнала в образе эдакого татарского бабая, что несомненно придало бы ему дополнительный авторитет. «У Минтимер Шариповича авторитета столько, –  ответили мне, –  что ему незачем повышать его четками в руках». Так вот, Минниханов – это кадровая школа Шаймиева. Его авторитет и влияние также куется реальными делами и продуманными служением многонациональному народу Республики, а не дешевым популизмом. Поэтому накануне праздничного намаза, как мне рассказывали знакомые телевизионщики, Президент РТ строго на строго запретил журналисткой братии превращать его частную жизнь в информационное событие: «Минем артымнан йоремэгез!» («Вслед за мной не ходите!»).

Прошу немного потерпеть тех, кто еще не понимает, к чему я веду свой разговор, а пока давайте все же докопаемся до внутренних пружин действий нашего Президента. Как известно, бронежилет власти прочно врастает в кожу. Человеку, облаченному в этот наряд, уже сложно дышать, не чувствуя его ежесекундного давления. Когда человек въезжает после всенародной инаугурации в Кремль, цитадель власти, и  восседает на Президентский трон, что-то, как я полагаю, должно поменяться в его мироощущении. Невозможно стоя на самой вершине социальной пирамиды смотреть на жизнь как простой обыватель. Здесь начинают мыслить другими категориями, совершенно в другом масштабе, одно из измерений которого – ответственность за судьбу своего народа. Думаю, любой национальный Президент проходит подобную трансформацию и начинает понимать, что быть вместе со своим народом во всем и до конца – этого его нравственный, моральный долг. Это его призвание. Миссия, возложенная на него (историей или Богом). Поэтому, праздничный намаз Президента – это акт солидарности со своим народом, обряд единения с духовным началом своей нации.

И все же осмелюсь предположить, что Минниханов ходит на намаз в первую очередь по личным мотивам. Будучи до мозга костей настоящим татарином, он, как и многие, также испытывает простую человеческую потребность в своей сопряженности с духовным началом татарского народа.

«Но какое отношение имеет частная жизнь Минниханова к заявленной теме?» – возможно, уже недоумевает кто-то из читателей. А дело вот в чем. Как мы знаем, Минниханов в принципе светский человек. И как известно из практики, светские люди, порой, более «осторожны» в религиозных вопросах, чем постоянно практикующие верующие. Они в вопросах духовных боятся ошибиться, сделать что-то не так, осквернить по незнанию сакральность момента. И вот представьте такого Минниханова, который решает идти на намаз. Возникает вопрос: куда пойти? Если бы для Минниханова это была политическая пиар-акция, то ответ очевиден: надо под прицелами телекамер идти в высокоторжественную Соборную мечеть Кул Шариф. Но он выбирает мечеть Марджани.

Мне кажется, личный намаз для Минниханова это, возможно, единственная ситуация, когда стальной человек, у которого все под контролем, вдруг становится незащищенным, открытым, ранимым, ибо здесь вдали от политики и борьбы интересов он раскрывает свою душу. И сделать это в музее, да еще под руководством музейного работника для него просто немыслимо. У него в голове не укладывается нечто подобное! Если бы Минниханов не был светским человеком, то возможно, он относился бы к этому по-другому, немного проще. Но ему хочется, чтобы редкий, а потому особенно трогательный момент сакральности случился «по-настоящему», чтобы ничто его не осквернило и не очернило. И поэтому он выбирает не музей с высокими колоннами, а пусть маленькую, но зато веками намоленную мечеть Марджани.

Честно говоря, мне несколько неловко затрагивать частную жизнь гражданина Минниханова, анализировать его внутренние мотивы, но дело все в том, что все его поступки оказывают на общественную жизнь мощное влияние. Минниханов – Президент. А значит каждое его действие в т.ч. и из частной жизни, приобретает особе звучание даже если он сам того не хочет. Мечеть, в которой Хан совершает свой намаз, автоматически в сознании людей превращается в Соборную. А потому его выбор в пользу Марджани уводит Кул Шариф с авансцены на вторые роли.

И вот здесь мы начинаем понимать, что уместный для своего времени статус Кул Шарифа как музея сейчас начинает играть с татарским народом злую шутку. В результате, мы можем потерять Кул Шариф как Соборный храм. И нужно отдать должное Муфтию РТ, который не побоялся вступить в борьбу за главный символ духовности татарского народа и поставить вопрос о том, что Кул Шариф не должен быть музеем, а мусульмане не должны быть отстранены от решений по вопросам его внутренней жизни. Кому-то хочется видеть в Ильдус хазрате подкаблучника власти. Однако эта его последняя инициатива, которую можно истолковать как демарш против государственной собственности, и недавняя его твердая позиция, которую стоит поставить в пример некоторым муфтиям, против «Хранительницы» заставляют даже злопыхателей признать несостоятельность придуманного ими образа.

Мы часто мним себя великими титанами и забываем, что на самом деле все мы лишь крошечные пешки в руках истории. Мы что-то планируем, за что-то боремся, даже не подозревая, что все уже решено, в Святохранимой Скрижали уже все давно предначертано. Наша роль – лишь исполнить то, что нам предписано. Но, порой, нашего узкого ума хватает заметить лишь то, что у нас под носом. Так что же происходит с Кул Шариф? Кто-то говорит, что ничто не изменилось: Рамиль хазрат как был заместителем директора музея, так и остался вторым человеком. Кто-то скажет, что он, напротив, был повышен в должности: из музейного работника возведен в ранг имама. Третьи будут настаивать, что все это подковерная борьба духовенства за высокий минбар и шуршащий поток садака. Но лично мне подобный уровень дискуссии не интересен. Мне кажется, сквозь бурлящую пену страстей по текущим событиям важно увидеть горизонт истории, глубокий пласт глобальных смыслов. Пройдет время: не будет ни Файзова, ни Юнусова, ни Минниханова, но мечеть Кул Шариф, возрожденная из многовекового небытия, по-прежнему будет стоять. Ин ша Аллах! И если взглянуть на сегодняшний день с этой высоты, то на наших глазах свершается эпохальное событие, проступающие контуры которого мы пока еще не замечаем в полной мере. Мечеть Кул Шариф переходит из рук светской власти в руки самих мусульман, меняет унизительный статус музея на статус Соборной мечети. А значит, наполняется глубинным содержанием один из главнейших символов духовности татарского народа. Возможно, те, кто сейчас находится в гуще событий, движимы лишь собственными интересами. Но на самом деле их руками творится история.

Чудовище для Булгар

Вне всякий сомнений, Даши Намдаков, работа которого «Хранительница» в последние дни активно обсуждается в татаро-исламском мире, талантливый скульптор. Его работы удивительны, самобытны. Наверное, я не ошибусь, если скажу, что он гений нашего времени. Отчего же тогда вся мусульманская общественность, проявляя редкое единодушие, выступает ожесточенно против размещения 12-метровой скульптуры Намдакова в Булгарах? Давайте попробуем найти ответ на этот вопрос.

Булгар для татар – это особое, сакральное место. Это центр притяжения татарского народа. Сложно сформулировать его невыразимое значение для нашего самосознания. Но оно настолько глубоко, что ежегодно десятки тысяч татар со всех уголков страны съезжаются сюда на великий Жиен. Нет ни одного другого мероприятия в национальной жизни нашего народа, куда бы татары стремились в таком же количестве. Ни одного!

Я уже писал про сакральное значение института Духовного управления мусульман, который для татар ассоциирован с национальной государственностью, духовным халифатом, скрепляющим воедино наш народ. Институт Духовного управления мусульман – это наш духовный «Ясриб», вокруг которого собирается татарская умма. Это каркас, на котором веками держалась татарская нация, раскинутая по разным областям и городам России. Булгар по смысловому наполнению связан с теми же глубинными, тектоническими пластами в сознании татарского народа. Булгар – это символ национальной государственности. Это память о ней. Это наш духовный град, тот же «Ясриб», только высеченный в камне. Заметьте, что даже на традиционных татарских шамаилях аяты Корана пишутся не только на фоне Мекки, Медины, но и на фоне древнего Булгара. Это неспроста. И с этими символом нельзя играть.

Бурная реакция татар на реставрацию Московской Соборной мечети, приведшую к ее сносу, и не менее бурная реакции на возможное появление 12-метрового чудища Намдакова в Булгарах проистекают из одной и той же причины – были затронуты тончайшие струны в коллективной душе татарского народа. В случае со сносом мечети в теле татарской нации надломили очень значимую кость. Казалось бы, мечеть расширяется, преображается. Почему же народ негодует? Да потому, что пусть и временно его лишили одной из точек опоры. Замена хоть и старой, но родной кости в теле на нечто новое – это всегда болезненная операция. Отсюда и такая волна несогласия.

Читать подробнее...

Ш. Аляутдинов встретился с В.Путиным

Накануне выборов по исламской умме России прокатилась новость: известный московский проповедник, имам-хатыйб Мемориальной мечети на Поклонной горе и автор целого ряда исламских книг Шамиль-хазрат Аляутдинов встретился с Владимиром Владимировичем Путиным. Произошло это за два дня до президентских выборов. Об этой встрече рассказал сам Шамиль-хазрат во время своей пятничной проповеди:

Цитата
Вчера у меня спросили: «За кого будете голосовать?». Смс прислали. Я сегодня уже встречался с Владимир Владимировичем. Настолько добро пообщались. Я был вообще поражен! Настолько добро. Настолько вот по-дружески. Думаю: «Ну ничего себе! Это же такое… Надо же такое взаимопонимание!». Да вот. Всего лишь там ну несколько охранников с наушниками в ухе. А настолько все добро, приятно. Ну, думаю: «Вот! Маша Аллах!». Я думаю, что все будет как бы…

Исламская общественность стала гадать: что может означать подобная встреча? Стремление главного кандидата на пост Президента РФ получить поддержку мусульман, учитывая высокий авторитет Шамиля-хазрата серди единоверцев? Желание власть предержащих построить диалог не только с признанными муфтиями, но и с молодыми лидерами исламской уммы России? Многие восприняли состоявшуюся встречу как предвестник грядущих позитивных изменений на религиозном ландшафте нашей страны.

Увы, но все эти ожидания пока оказались преждевременными. Ин ша Аллах, в будущем Шамиль-хазрат сможет служить Исламу не только в рамках своей поистине впечатляющей просветительской работы, по масшатабам которой, наверное, у нас в стране нет ему равных, но и отстаивая интересы мусульман непосредственно перед высшим руководством России, через выстраивание конструктивного диалога с властью. Думаю, что этот час уже не за горами. А пока Шамиль-хазрат разместил на своем сайте уточнение по поводу своей резонансной встречи с Владимиром Путиным:

Цитата
* Уточнение по сказанному на ваазе.

Встреча с Владимиром Владимировичем, упомянутая мною, состоялась не наяву, а во сне, который я видел и чувствовал практически как явь. Уважаемые слушатели, извините, что забыл упомянуть об этом на ваазе.

P.S. Аудиоверсия проповеди и текст уточнения см.:

http://umma.ru/sermon-shamil-alyautdinov/11377-samim-reshat-i-dejstvovat-chast-1

Юсуф аль-Карадави: «Россия – враг уммы! Российские товары – харам!»

На днях автор этого блога имел неосторожность посетить казанский гиппермаркет продуктов питания «Бахетле», расположенный неподалеку от его дома. Каюсь: там меня угораздило купить пакетик ряженки, пачку творога и бутылку молока. «Что в этом особенного?» – возможно, недоумевает кто-то из читателей. А все дело в том, что с недавнего времени по заявлению главы Всемирного союза мусульманских богословов Юсуфа аль-Карадави мой поступок отнесен к категории харам (строго запретного в исламе). «Почему?» – спросите вы. Причина проста: я всегда стараюсь (при прочих равных условиях) покупать товары отечественного производителя. В этом весь мой грех. А теперь обо всем по порядку.

Как известно, недавно наша страна вместе с Китаем наложила двойное вето на резолюцию по сирийской проблеме в Совете безопастности ООН, принятие которой в конечном итоге растоптало бы свободу Сирии и превратило бы эту нефтеносную страну в очередную добычу американской администрации, новый поруганный Ирак. Столь твердая антиамериканская позиция руководства России и Китая исходит из четкого понимания того, что гуманитарную катастрофу, которую принесла срежиссированная извне т.н. «арабская весна», может остановить не дальнейшая эскалация конфликта, а, напротив, «запуск широкого межсирийского национального диалога». Тем не менее, как это ни странно, позиция России и Китая вместо уважения вызвала у известного шейха Юсуфа аль-Карадави настоящий приступ ярости и бескомпромиссного осуждения. В распоряжение вездесущего «Ютюба» попала запись его гневного выступления. 

Вначале своего интервью шейх аль-Карадави осуждает действия правительственных войск Сирии, жесткими мерами вынужденных восстанавливать порядок, и гибель мирного населения. Затем он сам идет в атаку, но уже против российского руководства, своим решением поддержавшего сирийскую власть, и зачем-то против российских товаропроизводителей. Предлагаю вашему вниманию перевод выступления шейха аль-Карадави. Просьба людям слабонервным и тонкой душевной конструкции не читать.


Цитата
АЛЬ-КАРАДАВИ: Те россияне и китайцы, которые притесняют сирийский народ … необходимо не покупать их товары! Пусть не отдадут им ни единого гроша [в оригинале –  фальса], ибо этот грош обернется орудием, убивающим сирийцев! Пусть не отдадут ни единого гроша, ни единого дирхема, которые будут использованы против правых людей! Мы призываем сирийский народ, арабские и мусульманские народы бойкотировать их, перестать сотрудничать с ними и не приносить им никакой пользы! И, ин ша Аллах, Аллах унизит их и схватит «их хваткой Великого и Всемогущего» (54:42), как обычно Всевышний поступает в таких случаях: «Нашим долгом было помогать верующим» (30:47). «Воистину, мы даруем помощь Нашим посланникам и верующим в мирской жизни и в тот день, когда предстанут свидетели» (40: 51)

ЖУРНАЛИСТ: Иначе говоря, Вы считаете, что позиция России и Китая в целом является враждебной умме?

АЛЬ-КАРАДАВИ: Да, она враждебна всей умме, враждебна сирийскому народу и мусульманским народам. Они не считаются с мусульманскими народами! Ради ограниченных интересов и считанных дирхемушек они заняли позицию против исламской уммы, против арабской нации. Умма же должна стоять против них и знать, что они – их враги и оппоненты! Мы должны знать, кто наш оппонент и кто наш союзник. Аллах сподобит верующих победе и унизит разрушителей, отбросив их пораженными и униженными, ин ша Аллах!

ЖУРНАЛИСТ: Другими словами, Вы призываете арабские государства, арабские и мусульманские народы бойкотировать российские и китайские товары?

АЛЬ-КАРАДАВИ: Я призываю все арабские народы, все мусульманские народы, каждого мусульманина, знающего, кто есть враг, обращаться к ним [или: бойкотировать их – неразборчиво], разорять их, не покупать их товары. Не покупать! Харам! Как ты будешь покупать эти товары и платить им деньги, с которыми они к тебе же и вернутся?... А россияне прислали огромный танкер в Тартус, доверху заполненный оружием, дабы воевать с сирийцами – нашими братьями, сыновьями и дочерми  в дорогой Сирии. Аллах расправится с ними и схватит их мучительной, суровой хваткой в соответствии с Его словами: «То была хватка Твоего Господа, когда Он схватил селения, [жители] которых были несправедливы. Воистину, хватка Его мучительна, сурова» (11:102). Аллах расправится с ними этой мучительной, суровой хваткой!

http://www.youtube.com/watch?v=rosZVyV_H6E&feature=related     (Переведенный отрывок, начиная с 4:38)

Впечатляет, не правда ли?

В России есть немало почитателей богословского таланта шейха аль-Карадави. Так, московским исламофобам он помог в прошлом году утихомирить столичных мусульман, боровшихся с чиновниками за разрешение на строительство мечети в Текстильщиках, призвав их молиться на стадионах и в торговых павильонах. Кавказским сепаратистам он развязал в свое время руки, вынеся в 2000 г. фетву, объявлявшую их войну против России джихадом. Правда, спустя десять лет после визита к нему чеченской делегации аль-Карадави забрал свою фетву назад, призвав воюющих мусульман Кавказа «отречься от этого ошибочного пути», что опять-таки прибавило ему авторитета среди жителей Св. Кавказа, уставших от войн и разрухи и желающих построить на своей земле мирную жизнь. Вне всяких сомнений, новое заявление также прибавит ему уважения – на сей раз в среде российских импортеров. Только представьте себе, если все мусульманские народы России (а это 20 млн. человек!), если «каждый мусульманин, знающий, кто есть враг» начнет бойкотировать российские товары, то какие баснословные барыши из этого извлекут наши импортеры! Кстати, очень удачное по времени заявление в свете недавнего вступления России в ВТО. Ведь вступив в эту международную организацию наша страна во всю ширь  открывает отечественные границы перед зарубежными товаропроизводителями.

Впрочем, важно думать не только о глобальных вещах, но и о личном спасении. А посему, братья и сестры, отныне прежде чем пойти в магазин хорошенько подумайте, стоит ли вам впускать харам в свою жизнь? Приносить его домой и разлагать им своих детей и семью? Мне же, как это ни горько осознавать, уберечь себя от карадавского харама, увы, пока не удается: сегодня снова согрешил кружкой российского молочка из гиппермаркета «Бахетле». Даже не знаю, что и делать. Может, закодироваться?

P.S. «Кардави не выносил фетв о бойкоте России и Китая». (Сайт islamnews.ru)

«Порно – хорошее дело»

На днях в ходе интернет-конференции с читателями авторитетного татарстанского интернет-издания «БИЗНЕС Online» министр культуры РТ Айрат Сибагатуллин сделал сенсационное заявление по поводу казанского фестиваля мусульманского кино «Золотой минбар». Напомню, что в прошлом году одно из призовых мест на нем заняла бывшая порно-актриса Сибель Кикелли, скандально известная также своими антиисламскими заявлениями.

В данной связи вопрос, который волнует многих – дальнейшая судьба серьезно оскандалившегося в прошлом году «Золотого Минбара». Продолжится (или возродится?) он в задуманном некогда ключе или потеряет свою мусульманскую составляющую? Отвечая на него министр культуры сказал следующее: «(1) Привлечем авторитетных людей, которые разбираются в кино, и не только в мусульманском. (2) Нужно ли именно эту окраску фестивалю давать? Наверное, можно переосмыслить концепцию, но я не готов к этому сегодня. Не хочется с ходу менять то, что сделали до меня, потому что делали хорошее дело».

Внимательный читатель заметит в словах Сибагатуллина Айрата эфенди два ключевых тезиса, сочетание которых просто шокирует. Тезис первый. Для того, чтобы исключить скандально-позорные казусы, министром будут привлечены «авторитетные люди». Тезис второй. Министр готов отказаться от мусульманской составляющей «Золотого минбара», но только не сегодня и не с ходу.

Другими словами, сначала Айрат эфенди исключит возможность появления порно-исламофобов и других нежелательных лиц в списке гостей и участников мусульманского кинофестиваля. А вот потом отменит его мусульманскую составляющую, т.е. превратит его в просто казанский кинофестиваль. Только вдумайтесь в логику уважаемого министра! Ведь что же получается? Высокий чиновник не мыслит мусульманский кинофестиваль без порно-звезд? Если не будет на казанском кинофоруме исламофобов таких, как Сибель Кикелли, то и незачем этому мероприятию называться мусульманским? Просто бред какой-то!

Хочется верить в обратное – в то, что новый министр культуры РТ войдет в историю нашей республики тем, что сможет сохранить мусульманский кинофестиваль и сделает его по-настоящему мусульманским! Правда, пока надежд на это мало. Ведь оценивая работу предшественников, опозоривших Татарстан порно-исламофобами на мусульманском кинофестивале, министр не осуждает эту, уж извините, порнографию, а говорит прямо противоположное: «Делали хорошее дело».

Двойные стандарты

Очень часто мы справедливо критикуем Запад за политику двойных стандартов. Однако, к сожалению, сами мусульмане в этом отношении недалеко ушли от людей Запада.

Много лет тому назад мне довелось побывать в гостях у своих единоверцев, представителей одного кавказского народа. Помимо нашей компании в доме был еще старик, который о чем-то размышляя и с четками в руках «прогуливался» из угла в угол. Каждый раз когда он заходил в нашу комнату кавказская молодежь тотчас вскакивала со своих мест в знак почтения к его седым годам. Поскольку квартира была небольшая старик возвращался к нам с периодичностью в полторы минуты. И каждый раз (!) на протяжении всего вечера (!) ребята почтительно вставали перед ним, следуя древнему горскому обычаю. Поверьте, такое уважение к старикам производит сильное впечатление. Однако каково же было  мое удивление, когда выяснилось, что обычай вставать перед старшими далеко не всегда распространяется на стариков других национальностей. В присутствии татарских бабаев те же молодые ребята не только не встали, но даже и не оборачивались в их сторону, когда те появлялись на пороге. Так я впервые узнал, что двойные стандарты бывают и в исламском мире: есть мусульмане, которые уважают не всех, а только своих стариков.

Мои братья-салафиты (ваххабиты или "просто мусульмане") тоже любят двойные стандарты. Вообще мне нравится салафитская риторика: сложно отказать себе в удовольствии быть свидетелем хорошего спектакля. Таких высокопробных актеров, как мои братья-салафиты, еще поискать надо. Чего стоит их риторика на тему власти в Исламе, которая неизменно украшается кораническим аятом «Подчиняйтесь Аллаху, подчиняйтесь Посланнику и вершителям дел среди вас». Салафиты справедливо подчеркивают важность единства мусульманской уммы и необходимости следования нашим лидерам. Однако когда дело доходит до практики, «нашими» оказываются не все, а исключительно «свои». И вот тут мы понимаем: все, что было произнесено ими под зонтиком коранического стиха – не более чем спектакль, великолепная актерская игра.

А как иначе объяснить то остервенение, с которым братья-салафиты вгрызаются в ускользающую из их рук власть в Татарстане? Как иначе понимать то, что аят о важности следования «вершителям дел среди вас» ими тотчас забывается, когда речь заходит не о далекой эпохе Пророка, а о личном должностном кресле (минбаре)? Посмотрите на то, как они вьют всевозможные интриги, баламутят народ, устраивают судебные тяжбы, строчат письма, стряпают видеоролики на «ютюбе». Ау! Очнитесь! Не вы ли нас еще вчера мудро наставляли на путь исламского единства? Не вы ли нас учили о бескорыстии и постыдности стремления к должностям и постам? Не вы ли нам так настойчиво проповедовали, что мы обязаны следовать нашим амирам. Так вот! Амир мусульман Татарстана, как и прежде – это председатель Духовного управления мусульман РТ. А значит, перефразируя имама Абу-Ханифу, настало время для вашего экзамена, ибо нынче амир для кого-то может быть уже и не «своим».

В данном контексте поучительна одна история из жизни известного татарского богослова Мусы хазрата Бигиева. Мусульмане по-разному относятся к его творчеству, но для всех бесспорно то, что он был не только птицей мирового полета, но и человеком высочайшей нравственности. Когда Шейх уль-Ислам вынес фетву, запрещающую книги Мусы эфенди, один книготорговец из Стамбула направил татарскому мыслителю письмо с просьбой выслать очередную партию книг, т.к. они не смотря на существующий запрет продолжали пользоваться бешеной популярностью. В ответ Муса хазрат написал: «Если Шейх уль-Ислам вынес против меня фетву, то в этом мире я буду первым человеком, кто последует его фетве». Муса хазрат жил в крайней бедности и все же он отказался выполнить просьбу книготорговца.

У Мусы хазрата было много претензий к Шейх уль-Исламу. Он считал свои претензии справедливыми. Однако гораздо важнее было для него другое – по-настоящему верить в то, что он проповедовал. Верить и жить этим.

Театр Камала vs. джадидизм

В минувшие выходные культурная жизнь Казани была отмечена долгожданным событием – премьерой спектакля «Бессмертная любовь» («Үлеп яратты»). На подмостках татарского государственного академического театра им. Галиаскара Камала была показана трагическая судьба руководителя женского медресе и первой женщины-казыи в истории ислама Мухлисы Буби.

Долгое время театр Камала был транслятором безбожных настроений и антирелигиозных образов. Знаменитая «Голубая шаль» была далеко не единственной в атеистическом репертуаре татарского храма искусства. Помнится, несколько лет назад Всемирный Конгресс татар собрал со всей страны мусульманских религиозных деятелей. Вечером в рамках культурной программы устроители мероприятия повели имамов на спектакль «Альмандар из Альдермеш». Представьте полный зал зрителей, значительная часть которых в чалмах и тюбетейках, смотрит, как бойкий дед Альмандар уворачивается от пришедшего по его душу ангела Газраила, всячески дурит его и водит за нос. Многие хазраты не выдерживали такого святотатства и издевательства над верой, в знак протеста выходили из зала.

Поэтому состоявшаяся премьера для мусульман Татарстана – это без преувеличения эпохальное событие. Главный театр татарского народа стал наконец отображать реальные тренды нашего общества, сойдя таки с заезженной советской атеистической колеи. В последние годы, конечно, случались и раньше религиозные проблески в новых постановках.  Но чтобы целый спектакль был посвящен судьбе религиозного деятеля, показывая при этом его исключительно в положительном свете – такого еще не было. И на этот раз в переполненном зале было также много служителей ислама, но уже с совсем другими настроениями и эмоциями.

События спектакля разворачиваются в застенках НКВД, где Мухлиса ханум повергается унизительным допросам и всевозможным издевательствам с целью вытрясти из нее признание в деяниях, которые она не совершала. Сначала ее пытались сломать, затем взять хитрым обманом, потом сыграть на ее материнских чувствах. Но все эти козни сталинских инквизиторов разбивались о непоколебимую твердыню веры пожилой женщины. Она победителем проходит через все испытания, а ее обидчики оказываются поверженными.

Сюжет драматичный, тяжелый, не для жующего зрителя. Сложно без слез смотреть на несправедливые страдания невинной женщины. И хотя наша соседка по лестничной площадке заслуженная артистка РТ Ляйсан Рахимова, сыгравшая в спектакле молодую Мухлису, до начала премьеры предупредила нас, что премьеры иногда бывают немного сыроватыми, однако в данном случае зрители, похоже, ничего подобного не заметили. Плакала не только женская половина зала.

Впрочем, мне кажется, стоило беспокоиться не за игру актеров, а за концепцию образа главной героини. Вроде бы современная драматургия требует «очеловечивать» героев, показывая их слабости и недостатки, тем самым делая их ближе к нам, простым смертным. А здесь образ Мухлисы Буби получился каким-то уж через чур монументальным: эпическое выражение лица, многовековая мудрость практически в каждой фразе, подчеркнутое благородство и достоинство. Не женщина, а ходячий памятник, высеченный из камня. С непривычки режиссер, видимо, перестарался. Впрочем, это не страшно: чувствуется, что ният («намерение») у него был благой.

Помимо центральной темы спектакля о том, что именно религиозная вера дарит нам твердость духа и чистоту нрава, авторы смогли весьма точно и тонко подметить многие важные нюансы той исторической эпохи. Так, по ходу пьесы выясняется, что следователь Давлатов, живое воплощение лицемерия, коварства и лжи, учился в медресе Иж-Буби, которое так и не смогло сделать из него порядочного человека. А сокамерница главной героини, чекистка, отпавшая от ислама и всей душой уверовавшая в идеалы коммунизма, брала в детстве уроки у самой Мухлисы ханум. Авторы четко дают понять зрителям (хотя на этом и не делают акцента), что выпускники новометодных медресе – это сплошь атеисты, а часто и мерзавцы. Видимо, осознание этого факта, по замыслу авторов, должно было усилить отчаянность положения главной героини, ведь дело просвещения, которому она прослужила всю свою жизнь, в итоге прошло впустую, коль дало столь дурные всходы.

В действительности из новометодных медресе выходило немало достойных людей и искренне верующих. Но здесь важно помнить другое. Театральный образ – это всегда символ, некий смысловой концентрат, который призван вскрыть историческую суть отображаемого им явления – в данном случае джадидизма. И вердикт, которые вынесли ему авторы, справедлив и точен как никогда: именно джадидизм проторил в татарском обществе путь к повальному безбожию. Именно он помог рекрутировать татар в армию воинствующих атеистов. Да и в просветительских возможностях «новой методики» авторы постановки, похоже, также сомневаются. Поэтому даже приемная дочь Мухлисы абыстай, не смотря на все старания новометодных педагогов, так и осталась неотесанной деревенской бабой.

Не менее интересно подметить и другие прозрения устроителей спектакля. Желая привязать события пьесы к тому, что происходит в наши дни, они устами одного из героев проводят прямую параллель между репрессиями царского правительства против новометодных медресе с нынешней оптимизацией в сфере образования (= закрытие татарских школ) и современным государственным давлением на ваххабизм. Другими словами, фактически авторы поставили знак равенства между джадидизмом и ваххабизмом. И хотя многих подобные параллели могут шокировать своей неожиданностью, по своей сути они также предельно верны. Ведь и джадидизм, и ваххабизм рационализируют веру, а это в конечном итоге ее убивает.

От всей души поздравляю создателей спектакля с прошедшей премьерой! Афарин! Аллах Тагаля кабул эйлэсен!

Либо все, либо ничего!

Путь к Богу не терпит компромиссов. Либо все, либо ничего! Богопознание – это ядерный взрыв сознания, который сметает все на своем пути. В этот момент не остается ничего, кроме Него. Остается одна единая Суть мироздания, сияющая сквозь бесчисленное множество всевозможных форм.

Однако для того, чтобы ринуться в пекло ядерной бомбы требуется недюжинное мужество. Шагнуть в пропасть самоуничтожения без каких-либо гарантий, без надежды на выживание рискнет далеко не каждый. Поэтому мы часто отступаем и трусливо соглашаемся на скрытое многобожие. Оно выражается в том, что наш внутренний взор застревает на формах, так и не добравшись до окончательной единой Сути Бытия. Другими словами, бренные формы в нашем восприятии соучаствуют (ширк) в том, что принадлежит только Богу, т.е. мы приписываем им существование.

Именно здесь всех ищущих подстерегает одна очень тонкая ловушка. Очень часто формами, отвлекающими нас от Главного, являются проявления самой истины, ведущей к Богу. Мост на тот берег мы часто путаем с самим берегом. Осознать относительность этого крайне непросто, ведь мы идем по пути, освященном Высшим Авторитетом. Но разве наша цель застрять на мосту? Возьмем к примеру формы ибадата. К кому из нас может прийти в голову, что они также лишь формы, нечто относительное, а не абсолютное?

А между тем эпоха Пророка наглядно демонстрирует это. Пророк вел своих сподвижников по Пути внутреннего освобождения в самую глубину, за пределы всех форм и наших ментальных конструкций. Поэтому ислам в эпоху Пророка был в постоянной динамике: ничто не давалось раз и навсегда. Ни к чему нельзя было привязываться, ибо все могло быть изменено или разрушено. Жизнь первых мусульман напоминала ураган, который сметал любые привязанности ко внешним формам, оставляя в своей сердцевине единственно существующую истину – Бога.

Именно поэтому многие виды ибадата, которые мы сегодня знаем уже в застывшей форме, при жизни Пророка всегда видоизменялись. Например, обязательная молитва сначала исполнялась в два раката, затем – в четыре. Пост поначалу соблюдался по три дня каждый месяц, затем – тридцать дней в рамадан. Сперва его держали с наступлением ночи, а затем – в облегченном варианте, с началом рассвета. По большому счету, явление насхотмены») именно об этом. Конечно же, постоянные перемены и нарушения уже ставших привычными форм людям давались тяжело. Когда Пророк предписал побрить головы во время несостоявшегося хаджа некоторые мусульмане воспротивились его указанию, ибо так, по их вроде бы верному мнению, делать было не положено. А когда направление киблы было сменено с Иерусалима на Мекку, некоторые, не выдержав этого испытания, вообще отвернулись от него. Но другого пути нет: чтобы дойти до Бога надо пройти сквозь все остальное.

Сегодня миссию Пророка продолжают его наследники – уляма. Если наследник Пророка не самозванец, то будьте уверены, что вместе с ним вы также пройдете через осознание относительности всего, кроме Бога. Но если максимум, чему вас может научить некий «улем» это придерживаться учения об истине, но не самой Истины, верной концепции Бога, но не Самого Бога, то знайте: вы застряли в формах, вы пробуксовываете на пути. Впрочем, как писал Руми, лучше хотя бы спать на Пути, чем не быть на нем вообще. Возможно, идущий сзади ненароком споткнется об вас и разбудит. smile:-))

Хайдар – это лев Аллаха!

Аллах являет в этот мир людей, которые отмечены особой печатью благодати с самого рождения. Эти люди – украшение жизни. В их присутствии она озаряется радугой многоцветия и благоухает всеми ароматами счастья. Одним из таких людей был Хайдар Шайдуллин. И это не правда, что незаменимых людей не бывает. У правил есть исключения.

Мы познакомились с Хайдаром в студенческие годы. Я штудировал религиозные науки, а он, как студент МГИМО – международные. Наши жизненные пути пересеклись в Соборной мечети Москвы. С самого первого дня чувствовалось, что он – особый человек. А если говорить одним словом – идеал. Все, что должно быть в мусульманине в нем было. Все, чего не должно было быть – не было. И хотя я умом понимаю, что идеальных людей не существует, все-таки вспоминая Хайдара любой скажет, что и в этом правиле есть исключения.

Воспитанный, интеллигентный, скромный, смелый, решительный, целеустремленный, тактичный, терпеливый, уверенный в себе, внимательный к людям, креативный, с прекрасным чувством юмора и со стальным стержнем внутри, бесконфликтный, интеллектуал, дисциплинированный, ответственный, исполнительный, прирожденный лидер… Но самое главное – с огромным сердцем, в бездонной любви которого с головой окунался каждый, кто был рядом с ним.

Хайдар был прекрасным отцом, заботливым мужем и верным другом. Ни об одном человеке за всю свою жизнь он не сказал ни одного дурного слова. И я не знаю ни одного человека, кто мог бы сказать что-то плохое о нем.

Хайдар стал первым (и, возможно, единственным) татарстанцем, кто окончил международную бизнес-школу в Гарварде. Он работал в крупнейших международных компаниях, как в России, так и за ее пределами. Но интересно другое: его высокий статус отражался лишь на его визитке, но никак не в личных отношениях. Он не козырял своими связями, не кичился своей огромной квартирой на «Чистых прудах», а позднее – и на «Рублевке». Он общался с людьми не как небожитель, снисходительно пошедший в народ, а по-настоящему дорожа этими отношениям и окружающими его людьми. Хочется написать «простыми людьми», но как-то не вяжется: Хайдар и сам был простым. Долгое время я даже не подозревал, что Хайдар из самого высшего общества. Наверное, поэтому он смог избежать трагедию многих обеспеченных людей, которые заперты от живого, искреннего общения в своих тугих кошельках и массивных должностных креслах. Хайдар же общался с людьми вне зависимости от их рангов. Ни других, ни себя он не мерил количеством звезд на погонах.

Незадолго до его гибели я, движимый простым обывательским любопытством, допытывался до содержания его новой работы. Лишь в ответ на мою настойчивость он рассказал, что его компания не берется за мелкие проекты. «Мелкие – это сколько?» – поинтересовался я. «Все, что меньше 300 млн. долларов» – ответил он. «А какой лично твой самый крупный проект?» – не унимался я, уже ошарашенный масштабом. «1,6 млрд. долларов – проект, который полностью курировался мною, – спокойно ответил он, – и 5,4 млрд. долларов – проект, в котором я принимал частичное участие». И он рассказывал об этом так буднично, так отрешенно, словно речь шла о чем-то заурядном типа покупки хлеба, а не о скупке розничных торговых сетей и нефтяных компаний. Ему нравилась его работа, он отдавал ей много времени и сил. Но все мирское абсолютно не было предметом его интереса. Это его нисколько не трогало. Его сердце целиком и полностью принадлежало Аллаху. Именно здесь был весь интерес его жизни. Поэтому когда затрагивался вопрос религии Хайдар становился совсем другим человеком. Горящий взгляд, эмоции от сердца, полная вовлеченность… Настоящий лев Всевышнего, который сворачивал горы на этом пути.

Хайдар – это целый океан. Никакими словами не исчерпать его глубины. Мой неуклюжий некролог призван лишь напомнить всем нам, что настоящий ислам существует. И люди, о которых потом говорят как об аулия – это не сказки. Они живут среди нас. Только не все мы этого замечаем.

P.S.

Хайдар, мы скорбим по тебе. С твоим уходом мир померк, звезды погасли, реки иссохли, небо надломилось... Ты ушел шахидом, а мы остались сиротами…

Перерезать горло иллюзии

Наступает великий праздник Курбан байрам. Он транслирует в нашу жизнь множество смыслов. Но есть один, который часто остается вне фокуса нашего внимания.

По традиции в этот день мы вспоминаем Ибрахима, который был готов перерезать горло родному сыну, и Исмаила, без тени сомнения согласившегося на казнь от рук отца. Являя свой подвиг отец и сын смогли увидеть то, что ускользает от внутреннего взора большинства из нас. Именно это виденье и сделало их героическую решимость возможной. Именно в этом виденье скрывается причина той безграничной свободы, которая избавляет человека от страха перед лицом смерти и небытия или от сожаления об утраченном. Так что же они увидели?

Ибрахим и Исмаил были пророками. Пророки – это люди, несущие человечеству весть о главной тайне мироздания, единобожии (таухид). Проблема в том, что многие слышат только часть пророческого призыва, сводя единобожие к богослужебным аспектам, т.е. к поклонению одному Богу в том время, как таухид всеобъемлющ и среди множество своих измерений имеет и онтологическую глубину. Осознать единственность Бога на уровне бытия – это значит освободить свой разум из плена иллюзий и в главных словах ислама разглядеть сокровенный смысл, вскрытый арифами: ля мауджуда илля ллах («нет сущего, кроме Бога»).

Материализм пропагандирует обратное – самостоятельное существование этого мира. Только не стоит надменно полагать, что материализм – удел лишь безбожников. Нет! Мышление многих из нас, если не большинства, также пропитано в той или иной степени по сути тем же материализмом. Только мы не всегда распознаем его в себе и потому не всегда готовы сразу сознаться себе в этом. Хотя именно с осознания и начинается наше освобождение.

В исламском богословии есть понятие масивах – «[Все,] что кроме Него». Распознавать материализм нужно именно в данном масштабе. Если мы в духе материализма признаем самостоятельное существование чего бы то ни было, помимо Него, то это означает, что мы утверждаем второго онтологического Бога. Над этим стоит призадуматься. А коль скоро все, что кроме Него не имеет самостоятельного существования, то, стало быть, на фундаментальном уровне – все есть фантом, иллюзия. Не зря же сказано, что все было сотворено из ничего. Что тогда остается? Остается только Бог, существование Которого (и только Его!) абсолютно и ничем не обусловлено. Это и есть подлинный таухид. Тотальное единобожие.

И теперь главный вопрос формулируется предельно ясно: насколько глубоко ты готов пойти в глубь этого радикального единобожия? Осознать пустоту и бессмысленность материальных благ и ценностей – таково лишь начало пути. Увы, но многое именно здесь и застревают. Они, наивно полагая, что занимаются духовной жизнью, даже не осознают, что продолжают пребывать в ментальной ловушке. Встав на намаз и заменив стремление к миллиону долларов на стремление к райским благам, человек в действительности не вырывается из плена масивы, ибо продолжает стремиться не к Нему, но к очередному творению – Раю.

Следующим шагом на пути к очищенному таухиду становится признание не только бренности, но и фантомной природы всего материального мира (дунья), т.е. всего мироздания. «Мир – это сон», как писал имам Газали. Галактики, Звезды, Земля, камни под ногами, голубое небо над головой и даже наши собственные тела – все это часть масивы, все это соткано из ничего.

Однако важно двигаться дальше. И тогда бескомпромиссность таухида высвечивает иллюзорность таких глубинных структур и понятий, вне которых мы даже мыслить неспособны. Кто из вас может представить бытие вне времени и пространства? Попытайтесь это сделать и у вас вряд ли что-то получится. А между тем и время, и пространство, как и множество других «фундаментальных» понятий – это не абсолютные категории. Это не столпы мироздания, хотя мы и мыслим их некой неизменной сценой, на которой разворачиваются все прочие события. Это также фантом. Время-пространство искривляется, деформируется и может быть обратно упаковано в точку сингулярности Большого взрыва. Все это далеко от Абсолюта.

И вот теперь в масивах не осталось ничего такого, онтологическая обусловленность и ограниченность чего не была бы тобою вскрыта, иллюзорность чего ни была бы осознана. Двигаться дальше, кажется, некуда. Вокруг себя сквозь обманчивые формы масивы ты уверенно видишь светоносное проявление Единого. За туманами всевозможных иллюзий скрывается только Он. И вдруг ты осознаешь, что если есть тот, кто наблюдает за Ним, значит осталось еще что-то, помимо Него. И это «что-то» ты сам. В этот момент ты осознаешь, что ты также часть масивы. А значит, ты есть последний рубеж для прыжка в тотальное единобожие, в чистый абсолютный таухид, не омраченный ничем…

В праздничные дни Курбан байрам мы спрашиваем себя: «В чем секрет столь радикального мужества Ибрахима и Исмаила?». Ответ прост и сложен одновременно. Они смотрели на себя из недр абсолютного, кристально чистого Таухида, свет которого озарял то, в чем мы боимся себе признаться: ты, твоя жизнь и все, чем ты дорожишь и за что цепляешься в этом мире – самообман, фантом. Все это – масивах.

Что такое традиционный ислам?

На протяжении всей истории ислама мы наблюдаем наличие, а, порой, и борьбу двух богословских трендов. Один из них был представлен школой формального богословия, другой – школой духовной мудрости (термины условны). На протяжении истории подобная дихотомия находила разные выражения: асхаб аль-хадис и асхаб ар-рай, факихи и суфии. Сегодня та же самая линия водораздела пролегает между пресловутым ваххабизмом и тем, что мы называем традиционным исламом.

Многие не до конца понимают подлинный характер этого противоречия и проистекаемой из него борьбы. Опасность ваххабизма заключается не в засученных брюках и длинной бороде-лопате, т.е. не столько в частных вопросах исламской практики, сколько в той методологической мутации, которая по-новому с точки зрения наших традиций форматирует мышления верующих. Ваххабиты настойчиво и целенаправленно проводят мысль, что религия должна быть подчинена внешним аспектам, формальным правилам и критериям. И все бы ничего, да только все многообразие жизни никогда не может быть понято и схвачено на этом уровне.

На данную тему у татарского народа есть известная причта о том, как умудренный опытом мулла приучил жителей одной деревни ходить в мечеть, разрешив им не мыть ноги во время предмолитвенного омовения. «Юмасагыз да була!» – сказал он им.  На гневное и по всем богословским признакам справедливое возмущение молодого умника из медресе имам лишь спокойно ответил: «Я их приучил в мечеть ходить, а вот теперь ты приучи их ноги мыть». У старого имама не было ни одного формального аргумента, ни одного хадиса или аята, которые обосновывали его столь решительный шаг. Ни одного! Но он не побоялся взять на себя ответственность за ситуацию и сумел привести людей к духовному спасению!

Эту идею духовной мудрости, выраженную в притче, имам Абу-Ханифа смог сформулировать на языке права в разработанном им методе правового толкования под названием истихсан, что буквально означает «предпочитать лучшее [не смотря на формальные доводы против]». В жизни имам сам нередко во благо простых людей применял этот метод, чем навлек на себя яростный гнев со стороны многочисленных буквоедов и формалистов-законников. Многочисленные свидетельства об этом приводятся в 13 томе средневековых хроник «Истории Багдада». Чего стоило дозволение Имама употреблять национальный и любимый доисламскими персами хмельной напиток набиз (преимущественно финиковая настойка). Абу-Ханифу проклинали, обзывали Даджалом и ожесточенно рвали в клочья его книги. Даже некоторые, в особенности поздние, его ученики не понимали столь радикального шага своего учителя и потому придумывали разные способы, дабы оградить наставника от нападок недругов («Набиз опьяняет, только если перебродит» и т.д.).

Чем же руководствовался хазрати Абу-Ханифа, разрешая персам употреблять набиз? Тем же, что и имам из татарской притчи – духовной мудростью. Персы в те времена только принимали ислам. И Абу-Ханифа прекрасно понимал, что главным на тот момент было принятие Единого Бога в своем сердце. Когда это произойдет, приложится и все остальное. История доказала: Абу-Ханифа был абсолютно прав. Персы в итоге отказались и от вина, и от набиза.

Аналогичная ситуация была и в нашей истории, когда Владимир Кр. Солнышко устроил т.н. состязание вер. Узнав об исламском запрете на вино Владимир воскликнул: «На Руси житие есть питие» и сделал свой выбор в пользу христианства. Как отмечают историки, подобным запретом он боялся настроить против себя свою дружину, опору своей власти. Увы, но в той делегации от ислама не нашлось человека, по масштабу сопоставимого с Абу-Ханифой, который, как и в случае с набизом, смог бы различить медовуху, употребляемую тогда на Руси, и вино, запрещенное в Коране. Иначе результат того состязания был бы совсем иным. Наши предки, представлявшие на том состязании ислам, решили пойти по пути формальной истины, ведь в исламе действительно запретно все, что опьяняет: и набиз, и медовуха, и вино. Формально они сказали сущую правду. В итоге мы получили пьющую Россию.

Путь духовной мудрости – это разговор с людьми не только на их языке, но и на уровне их духовного развития. Это подлинная забота о людях, особенно в долгосрочной перспективе, а не опека своей личной репутации и пузатого авторитета. Это внутренняя смелость и полная ответственность за ситуацию, которую мусульманин проживает изнутри до конца, а не возвышается над ней, восседая на троне красивых истин и теорий. И далеко не всегда все это можно формализовать и регламентировать.

При этом важно осознавать, что не бывает представителей школ духовной мудрости и формального богословия в чистом виде. Обе школы – это тренды, векторы устремления, а не некие крайние, абсолютизированные полюса. Поэтому люди духовной мудрости также могут играть в игры формального богословия, но при этом они осознают, что формальными аспектами вся истина никогда не исчерпывается. Впрочем, часто мы забываем об этом. Именно поэтому ваххабиты все активнее втягивают нас в дискуссию по правилам формального богословия, где на каждый тезис должен приводиться формальный аргумент из Корана и Сунны. У нас таких доводов предостаточно и потому мы часто обманываемся иллюзией своей победы. Почему обманываемся? Да потому что выиграв одно сражение мы можем проиграть всю войну. Начиная мыслить по шаблонам богословского формализма мы постепенно иссушаем духовную мудрость нашей религии и незаметно для самих себя превращаемся в таких же формалистов-буквоедов.

Вот почему мы должны отчетливо осознавать, что ханафитский толк со всей его системой богословской аргументации – это еще не весь традиционный ислам. Это лишь вершина айсберга. Ханафитский махзаб точно также может быть формализован, оторван от того животворного источника духовной мудрости, которой учил нас благословенный Пророк и которую своим примером воплощал имам Абу-Ханифа. Кстати, именно поэтому ханафизм движения талибан не отвергает насилия и именно поэтому многие ваххабиты, ничуть не смущаясь и не испытывая никакого внутреннего противоречия нынче спешно рядятся в ханафитов. Ханафитский толк лишь как выражение духовной мудрости, собственно, его и породившей, и представляет собой тот спасательный круг, который все мы ищем. И имя этому спасению – традиционный ислам.

Путь в одиночество

Все мы настолько погружены в «матрицу» окружающего нас социума, настолько опутаны его ценностями и всевозможными концепциями, что найти ту самую «красную таблетку» оказывается не так уж и просто. Не всем из нас хватает интеллектуальной дерзости на то, чтобы высвободить свой разум из этого тягучего плена. Очень нелегко решиться бросить вызов общепризнанным стереотипам самообмана и осознать, что многое из того, на чем мы базируем свое мировоззрение и что нам кажется таким незыблемым и само собой разумеющимся на самом деле не является таковым.

Возьмем к примеру «фундаментальные» законы логики. Кто из нас, будучи в здравом уме, осмелится подвергнуть их сомнению? Не ограничить сферу их применения, а именно показать их несостоятельность в некоторых случаях. Логика воспринимается нами как каркас здравого мышления, как конечное мерило интеллектуальной истины. И это убеждение мы проецируем на всех людей, кто не приписан в полк сумасшедших. Если кто-то в мире рассуждает с нашей точки зрения нелогично, то вряд ли мы будем воспринимать его слова всерьез. А между тем некоторые исследователи философии обнаружили, что законы логики не являются универсальными, общечеловеческими, как мы привыкли считать. Они – всего лишь достояние западной цивилизации. В других культурах канва рассуждений может строиться иначе и при этом вполне адекватно отражать истину. В определенном смысле формальная логика там не работает. В частности, в исламском мире нередко не работает закон исключения третьего. Он теряет свой смысл, подобно тому, как ньютоновские законы классического мира становятся бессмысленными и ненужными, когда мы переходим на квантовый уровень реальности. Вот почему некоторые положения мусульманской теологии кажутся западному человеку логически противоречивыми. В частности, знаменитый тезис наших богословов о тождественности самости Бога и Его атрибутов. Все дело в том, что западное и исламское рассуждения базируются на разной исходной «генетике» мышления, что и порождает свою собственную логику смысла в каждой из культур. Об этом, возможно, я напишу отдельный пост. А пока речь пойдет о другой универсальной концепции – правах и свободах человека.

Идея прав и свобод человека без преувеличения можно назвать вершиной в развитии гуманистической мысли человечества. Несмотря на то, что эта идея в современном ее звучании родилась на Западе, мусульманский мир в целом принял ее. Об этом свидетельствуют как признание исламскими государствами международных документов в этой области, так и появление своих собственных нормативных текстов на данную тему, как то: Всеобщая исламская декларация прав человека (1981 г.), Дакская и каирская декларации по правам человека в исламе (1983 г. и 1990 г.).

Идея прав и свобод человека находит поддержку не только у государственных деятелей исламского мира, но и у значительной части мусульманских богословов. И если не считать критики, касающейся того, что под предлогом защиты прав и свобод оправдывается современный неоколониализм, в целом в их честь в исламском мире слагаются богословские хвалебные панегирики. В этих восторженных текстах вы найдете массу цитат из Корана и Сунны, доказывающих, что идея прав человека всегда была присуща исламской проповеди и что, дескать, Запад во Всеобщей декларации прав и свобод человека не придумал ничего нового – все это уже давно было у нас.

Здесь мне сложно удержаться от комментария касательно того, что подобных восхвалений в исламском мире удостаивалась не только концепция прав человека, но и другие идеи, возникшие за его пределами. Во время мировой гегемонии Советского Союза в арабском мире было немало публикаций на тему исламского социализма. Тогда мусульмане с тем же накалом и с той же искренностью убеждали себя, что только эта форма общественного устройства соответствует Шариату. Советский Союз рухнул и на авансцену мирового дискурса вышли идеи либеральной демократии. Теперь многие мусульманские богословы наперегонки доказывают нам, что только демократия и соответствует истинному исламу. Даже простые гопники из казанской ваххабитской братвы (которые, увы, не оставляют ни малейшего шанса усомниться в их интеллектуальном убожестве) и те убеждены, что ислам признает исключительно демократию. А между тем, на протяжении почти полутора тысячи лет исламский мир жил под властью различных монархических домов и мусульманские богословы, ныне признанные классиками, ни чуть не противились этому. И хотя Фрэнсис Фукуяма провозгласил западную демократию "концом истории", т.е. завершением поисков человечеством оптимального устройства общественной жизни, все же никто не может быть уверенным в том, что не грядет некая постдемократия. Нам остается только предвкушать обновление мусульманской риторики в данной связи.

Признаться честно, для меня до сих пор остается загадкой, почему одни идеи мусульмане в какой-то момент начинают признавать своими, а другие напрочь отвергают. Идеи социализма, демократии и свобод человека мы готовы считать соответствующими исламу, а вот, например, теорию Дарвина – ни в коем случае. Это особенно удивительно, если вспомнить тот факт, что идея эволюции впервые в истории человеческой мысли была озвучена мыслителями мусульманского мира. Отчасти намеки на нее можно найти в трудах Ибн-аль-Араби, но особенно явственно она выражена в творчестве Ибн-Туфейля. И тем не менее исламский мир не принял эту идею, хотя сама по себе она религиозно нейтральна: ее можно трактовать и как инструмент отрицания Бога, и как способ Его прославления. Другие же идеи исламский мир, напротив, инкорпорирует в свои недра. И это касается даже вопросов догматики. Если бы читатель покопался в истории и узнал, какие истины мусульманского вероучения на самом деле утвердились в исламе лишь спустя столетия после смерти Пророка, то у него бы волосы дыбом встали – настолько мы срослись с этими догматами и никому из нас даже в голову не приходит мысль о том, что многие поколения первых мусульман считали по-другому. Что стоит за такой фильтрацией? Есть ли в этом отборе какая-то внутренняя логика ислама и мусульманской культуры? Или это следствие набора случайных факторов? Ответить на эти вопросы мне пока, увы, не под силу.

Впрочем, мое предисловие к посту слишком затянулось. В основной части, т.е. в продолжении, я попытаюсь показать, что идея прав и свобод человека не является универсальной. У исламской культуры есть своя «логика» на этот счет, которая отнюдь не совпадает с западной. Последняя же в свою очередь не так уж и однозначна. Концепция прав и свобод в том виде, в каком сформулированы на Западе, порождает глобальную трагедию современного человека – его тотальное одиночество.

Раскрыта диверсия карельских мусульман

Карельские мусульмане отказались от духовного управления. С таким  кричащим заголовком в СМИ прошла новость о последнем съезде Духовного управления мусульман Республики Карелии, который принял решение изменить название этой организации на «Объединение мусульман Карелии».

Пока одни авторы гадают, «в чем же смысл изменения названия организации» (info-islam.ru) другие спешат категорично заявить, что «мусульмане Карелии отказались от организационной формы, введенной еще во времена Екатерины II» (islamnews.ru). При этом некоторые мотивацию данного решения усматривают в том, что «понятие «Духовное управление» не является исламским по сути, оно было введено в России по указу Екатерины II в конкретных исторических условиях».

Подобная словесная эквилибристика давно уже не свежа. Единственное, что мне непонятно: данная глупость основана на невежестве или же является частью осознанной провокации и дезинформации. Но если говорить по существу, то на самом деле Екатерина II никогда не создавала Духовного управления мусульман. Своим знаменитым Указом от 22 сентября 1788 г. она велела «учредить в Уфе Духовное собрание магометанского закона». Именно это магометанское духовное собрание (не управление!) навсегда будет связано с ее именем. Поэтому с исторической и терминологической точек зрения решение перекроить название организации не отмежевало мусульман Карелии от «екатериновской» структуры, а напротив приблизило к ней, т.к. слово «объединение», скорее, ближе к «собранию» нежели к так ненавистному некоторым «управлению».

Правда состоит в и том, термин «управление» (назарат) был введен самими мусульманами. Было это сделано после февральской революции, когда государственная машина павшей династии ослабила свои тиски и мусульмане впервые (пусть и ненадолго) начали свободно решать многие свои вопросы. Рождение Диния назараты было провозглашено 22 июля 1917 г. на II Всероссийском мусульманском съезде. Его появление навсегда упразднило прежнее Оренбургское Магометанское духовное собрание. Приверженность стремлению строить свою религиозную жизнь в рамках института Духовного управления российская умма подтвердила и после падения Советского Союза.

И дело здесь не только в названии, но и в содержании. Магометанское собрание изначально создавалось как ведомство государственного аппарата в то время как Духовное управление – это полностью результат собственного выбора российской уммы. Результат их самоорганизации. Впрочем, и Собрание в ходе внутренней эволюции со временем меняло свое предназначение и отходило от своих первоначальных задач. Со временем оно было во многом переориентировано на служение народу, а не только государству. Соответственно менялось к нему и отношение. Однако именно про Духовное управление мы можем сказать, что это целиком и полностью акт воли мусульманской уммы России.

Так что же скрывается за этим названием? Для татар ДУМ всегда было чем-то большим, чем просто какая-то организация. Институт Духовного управления мусульман воспринимался ими как праобраз исламского государства. Он всегда был тем нервом нации, на котором зиждилась российская умма. Тем каркасом, который в условиях отсутствия национальной государственности пронизывал многие регионы и цементировал татар в единый народ. Роль и значение этого института трудно переоценить. Вот почему государство всегда хотело поставить ДУМ на колени. Подчинить его своему диктату. Превратить Муфтия в послушного пушистого зайчика, а само Управление в стародавнее Собрание, в некое царское ведомство по делам мусульман. Кстати, в апреле 1918 г. над Диния назараты нависла угроза полного уничтожения: тогда И.Сталиным и М.Вахитовым был подписан документ о роспуске всех национальных организационных структур. Однако Духовное управление мусульманам все же удалось отстоять "с условием невмешательства в политические дела".

Именно понимание подлинной природы Духовного управления объясняет очень многое. Например, распространенную (особенно раньше) практику, когда деньги, собранные на праздниках и пятничных молитвах в российских мечетях, наши бабаи отправляли в Диния назараты. «Муфтий-хазряткя», как говорили у нас в деревне. Их никто не заставлял этого делать, никто не стоял над душой. Им в этом не было никакой выгоды. Но они отсылали деньги из года в год. По-другому и быть не могло. Такой самоотдачи не могут добиться никакие налоговые органы со всеми их карательными инструментами. Такая преданность могла бы послужить примером даже для арабских племен, которых после смерти благословенного Пророка смогли принудить выплачивать закят только правительственные войска халифа Абу-Бакра. И такое отношение к ДУМ было повсеместным среди татар. И оно не случайно, ибо все дело в том, что ДУМ – это наш халифат, а муфтий – наш халиф. Вот в чем весь секрет.

Точками опоры Духовного управления всегда были мечети. И именно вокруг мечетей собиралась татарская нация, строилась ее жизнь. В какой бы части света ни оказывались татары: будь то Япония или Китай, будь то русские города Ярославль или Кострома, первым делом татары всегда строили мечеть. Для нас мечеть – это не просто молельня, куда забегают для совершения намаза, как в некоторых странах. Мечеть для нас – это не просто здание, а центр притяжения. Это точка сборки нации. Это часть нашего духовного Ясриба, вокруг которого строится умма и ее сакральный халифат, олицетворяемый Духовным управлением мусульман. К слову, именно поэтому татары так болезненно реагируют на реконструкцию Соборной мечети Москвы, ведь вместе со снесенным зданием был надломлен, если не хребет, то очень значимая кость в теле нации. Во многом в этих же глубинных смыслах скрываются и корни подозрения и недоверия значительной части мусульман к новой централизованной организации РАИС, которая было оформлена не в Управление-назарат, а в непонятную и чуждую нашему религиозному мышлению Ассоциацию. И если правы те, кто полагает, что за ее созданием стоят чиновники, тогда становится еще более понятным, почему эта организация не является Духовным управлением.

Все эти измерения сложно объяснить на словах, особенно стороннему человеку. Поэтому кто впитывает ислам не из недр жизни своего народа, кто воспринимает его не от сердца к сердцу, а лишь как абстрактно-теоретическую модель, слизанную с мертвого экрана монитора и не имеющую к реальной жизни никакого отношения, тому легко впасть в заблуждение, полагая, что ДУМ – это винтик государственной машины. Никакая из мусульманских общин никогда бы не отправляла туда свои кровные деньги, при чем добровольно, если бы это было чужеродное и враждебное образование. К великому сожалению, институт ДУМ сегодня деформирован. Он дает много поводов для справедливой критики и зачастую отталкивает от себя многих мусульман, в т.ч. и самих татар. Он расколот и раздроблен. Он лишен своей целостности, он размельчен до неприличия. Увы, российские мусульмане наступили на те же грабли разобщенности, что и великий арабский народ, по сей день расквартированный на многие страны и так и не сумевший собраться под крышей одного государства.

Поэтому терминологическая диверсия, которую учинил Висам Бардвиль – это удар на добивание. Это кислотный плевок, который запускает коррозию в сознании российских мусульман. Это стремление задушить словом и без того изнемогающего зверя. Это покушение на традиции и достояние российской уммы. Ведь «объединение» – это не Управление. За новым благозвучным словечком скрывается лишь очередной элементик гражданского общества. Есть клуб любителей пива, есть общество синих ведерок, а вот теперь есть и объединение мусульман Карелии. В новом термине нет и намека на те сверхзадачи, которое предполагает исторический институт Духовного управления. Нет и тени того духовного халифата, каковым всегда был для нас Диния назараты. Нет и десятой доли той глубины, которая сокрыта в его историческом наименовании. И если мы лишимся института Духовного управления, то мы лишимся питающего нас корня и окажемся в статусе пришлых людей, которые случайно оказались на теле российского общества. Именно в такое положение и хотят нас вытолкнуть антиисламские силы.

Если бы Висам Бардвиль эмигрировал не в Россию, а в страны Персидского залива, то юридически он навсегда бы остался там изгоем, человеком второго сорта. Дело в том, что в этих странах гиперсложно (фактически невозможно) получить гражданство, т.е. быть с другими на равных. В этом смысле идеи исламского братства для иммигрантов там не имеют своего правового выражения. В России же все иначе. Любой уважаемый и достойный человек, каковым и является Висам хазрат, равен нам. Как гражданин России он вместе с нами решает ее судьбу. Он избирает, кому править и, в конце концов, сам может быть избран над нами. Лично я горжусь тем, что моя страна проявила такое уважение к моему единоверцу. Уважение, которого он был бы лишен среди своих же соплеменников в целом ряде арабских государств. Ведь именно уважение – это та основа, на котором строится гармония в обществе. Уважение к местным традициям и обычаям – это также и залог того, что печальные события, произошедшие некогда в Кондопоге, никогда больше не повторятся. Аминь.

P.S. В телефонном разговоре с журналистом «Исламского портала» Висам Бардвиль подтвердил, что решение об изменении названия возглавляемой им организации действительно было принято. При этом он добавил, что новое название будет двойным и слово «Управление» в новом Уставе будет на данный момент сохранено. «В России другие названия, – отметил он, – пока еще непривычны и если бы переименование не порождало ни у кого никаких вопросов, то мы отказались бы от слова «Управления» полностью уже сейчас».

Монархия двух святынь отступает

Приятные новости приходят из страны двух Заповедных мечетей, главных святыней Ислама – Королевства Саудовской Аравии. 25 сентября с.г. король Абдалла ибн Абдель Азиз аль-Сауд подписал указ, согласно которому, начиная со следующего выборного срока, женщины будут иметь право выставлять свои кандидатуры в муниципальные советы и принимать участие в голосовании. И хотя реализовать свои избирательные права саудовские женщины смогут только через четыре года, уже сейчас это решение вызвало самые радостные и теплые отклики у мусульман всего мира.

Дело в том, что многие годы в этой стране не было даже намеков на демократию. Королю Саудовской Аравии, как известно, подчинены все ветви власти. Все министерские портфели (начиная от поста премьер-министра) распределены между родственниками монарха и назначаются им самолично. Все 150 членов Консультативной ассамблеи (некоего подобия парламента) назначаются королем. Судьи королевства назначаются им же по представлению Верховного судебного совета, состав которого, в свою очередь, также определяется королем. Политические партии находятся под запретом. Это полный, тотальный контроль. Или говоря языком права – абсолютная монархия.

Только в 2005 г. саудовский самодержец решил сделать пусть и робкие, но все же шаги навстречу своему народу и признал, что хотя бы наполовину органы местной власти должны избираться самими людьми. Именно в этой части женщины КСА будут в ближайшие годы допущены к голосованию. Вторая половина местных советов по-прежнему будет назначаться.

Возможно, кому-то все эти изменения на политическом ландшафте Саудовского Королевства могут показаться слишком ювелирными, микроскопическими, но здесь не следует быть чрезмерно строгим. Не стоит забывать, что КСА – единственная мусульманская страна в ООН, которая в 1948 г. выступила против принятия Всеобщей декларации прав человека (воздержалась от голосования) и одна из последних стран в мире отменила рабство (1962 г.). Поэтому нужно быть снисходительным и приветствовать любые, даже мизерные, усилия, поддерживающие произрастание на ее территории хоть какого-то народовластия.

 Да и потом в России с демократией тоже далеко не все идеально. Объедки политических партий на фоне одного толстого кашалота, шулерство при подсчете голосов на выборах и, наконец, недавнее жонглирование страной правящим тандемом – все это не может не вызывать скепсиса и презрения у многих людей. И все же, если сравнивать наше положение с тем, что творится в Саудовской Аравии, то начинаешь понимать, что стакан политической жизни и свободы в нашей стране все-таки наполовину полон и потому невольно задаешься вопросом: а где больше реализованы исламские принципы справедливости и равенства – у нас в России или в монархии двух святынь?

Демонтаж страны начнется с Башкирии

Конституционный Суд РФ по просьбе некоего Сергея Дулова запретил мусульманам Башкирии отмечать их главные религиозные праздники – Ураза байрам и Курбан байрам. Наверняка, такой одиозный шаг был сделан в рамках начавшейся предвыборной кампании, стратегия которой, судя по всему, будет состоять в том, чтобы создать напряженность в межэтнической и межрелигиозной среде, победоносно разрешить которую возметься фаворит предвыборной гонки. Подход этот не новый: сначала искусственно порождается проблема, затем она успешно решается. К тому же на руку авторам подобных проектов служат такие общественно резонансные события, как столкновения на Манежной площади, снос Московской мечети, убийство Буданова, дело Расула Мирзоева и другие, которые вполне могут быть аналогичным образом конвертированы под предвыборные цели.

Впрочем, нам остается только гадать. Возможно, Дулов завербован не политтехнологами-кукловодами, а собственной гражданской глупостью. Ведь нужно быть социальным идиотом и просто моральным отщепенцем, чтобы приложить немало усилий, потратить массу личного времени на запуск судебно-бюрократической машины лишь для того, чтобы его соседи по дому и улице были лишены возможности отмечать свои религиозные праздники. Не удивлюсь, если за этим подлым и смачным плевком инициатора судебного процесса в сторону башкир-мусульман стоит какая-то личная трагедия Дулова: возможно, некогда девушка-башкирка отвергла его ухаживания, оставив его с носом и затаившейся обидой на всю жизнь.

Однако все это лишь догадки. Но мы можем быть полностью уверены в другом. В том, что моральная инвалидность Дулова работает против всего российского общества. Своим свинским поступком он подложил свинью всем нам. Теперь у сепаратистов и экстремистов разных мастей есть прекрасный повод вновь проигрывать свои старые заезженные пластинки о том, что государство, мол, ущемляет мусульман в России и единственный выход из тупика – взорвать эту страну кафиров в клочья. По сути Дулов пытается помочь тем, кто хочет осуществить демонтаж России. И если постановление Конституционного Суда о запрете мусульманских праздников будет исполнено, да к тому же сдетонирует прецедентную волну аналогичных решений для других регионов, то градус накала, способного расплавить страну, может подняться до точки невозврата. И вот здесь уместно задаться логичным вопросом: а на кого, собственно, работает гражданин Дулов и те, кто выступает с аналогичными инициативами по типу призывов вытеснить Московскую Соборную мечеть из центра столицы? Уж не западным ли спецслужбам они продали свою Родину за тринадцать серебряников? Не мировое ли ваххабитское подполье приложило сюда свою мохнатую нефтяную лапу, чтобы взять реванш за то, что им не удалось сделать в Чечне? Взорвать межрелигиозный мир, а вместе с ним и всю страну – вот чего добиваются наши зарубежные недруги.

Так может нам стоит действовать аналогичным способом: призвать через суд таких, как Дулов к ответственности за измену Родине. Ведь вопрос то не шуточный. В конченом итоге на карту поставлены жизни и судьбы миллионов людей.
Страницы: 1 | 2 | 3 | 4 | След.
ВКонтакт Facebook Одноклассники Twitter Яндекс Livejournal Liveinternet Mail.Ru

Уважаемые читатели сайта «Исламский портал», представляем вашему вниманию правила комментирования на нашем сайте.

1. Запрещаются любые оскорбительные высказывание в адрес ислама и личности нашего Пророка Мухаммада (с.а.в);
2. Не позволяются высказывания оскорбляющие другие религии и сеющие межнациональную и межрелигиозную рознь;
3.Запрещается любая ненормативная и оскорбительная лексика;
4.При комментировании статей и постов, не разрешается переходить на личности. Просим вас высказываться по существу обсуждаемых проблем и тем;
5.Запрещается выкладывать гиперссылки на другие Интернет-ресурсы;
6. Не разрешается в комментариях публиковать большие цитаты и куски чужих текстов. Формулируйте и высказывайте свою точку зрения. Цитирование возможно, однако, в меру.

Редакция «Исламского портала» оставляет за собой право удалять комментарии, которые не соответствуют правилам сайта.

С уважением,
администрация
Islam-portal.ru