Российские мусульмане настолько устали от постоянных конфликтов и сколков между некоторыми служителями ислама, что, видимо, уже позабыли, что помимо сведения личных счетов существует еще и общественная дискуссия, которая крайне необходима для более глубокого понимания волнующих всех нас проблем. Именно к такому выводу я пришел, прочитав некоторые отзывы на мой предыдущий пост.

Сегодня перед нашей уммой стоит фундаментальный вопрос: в каком направлении развивать отечественную школу мусульманского богословия, и, как следствие этого – российскую систему исламского образования? К сожалению, многие из нас за остротой публицистических формулировок не видят этой проблемы, когда идет ее обсуждение, и по инерции полагают, что наблюдают за очередной межличностной грызней. А жаль. Вопрос то не шуточный.

Обратимся к примерам. Недавно Шавкат хазрат в интервью одной из газет сказал, что не взял бы студентов РИУ к себе в мечеть даже охранниками. Что означают эти слова? Наши студенты составляют почти полностью приход мечети «Энилэр», где работает Шавкат хазрат, и многие из них подобное высказывание могут воспринять как высокомерное неуважение имама в отношение своих собственных прихожан. Наши студенты, которые недостойны работать охранниками – это почти 800 человек из 44 регионов России, которые, несмотря на мощнейшее противодействие и черный пиар со стороны определенных кругов, сделали свой выбор в пользу нынешнего РИУ, что стало абсолютным рекордом за всю историю его существования. Многие из этих студентов уже давно служат, как и Шавкат хазрат, имамами и тем менее они поступили в РИУ как на факультет теологии, так и на факультет исламских наук. Как им воспринимать подобные нападки в свой адрес? А как должны воспринимать их простые мусульмане, которые доверяют этим имамам и многие годы вершат за ними свои молитвы? Можно ли считать столь нелестный отзыв о наших студентах также и "публичным унижением" свыше 100 преподавателей и сотрудников ВУЗа, вкладывающих все свои знания, весь свой профессионализм и всю свою душу в своих учеников, но, по мнению Шавкат хазрата, не способных подготовить даже тех, кто бы мог стать хотя бы охранником в маленькой казанской мечети?

Что же имел ввиду Шавкат хазрат, когда наносил свой удар по всем этим людям? Если это был личный выпад против них, т.е. оскорбление, то он тем самым дает моральное право ответить ему той же монетой. И если, кому интересен подобный уровень дискуссии, то теперь у него развязаны руки. Как говорится, сам начал. Но я все же отношусь к высказыванию Шавката хазрата иначе. Мне кажется, что уважаемый хазрат, как и все мы, озабочен проблемой качества обучения в рамках зарождающейся российской системы мусульманского образования, где РИУ играет ключевую роль. Я думаю, что он в своем отзыве о студентах РИУ обозначает данную проблему. И поскольку, как я полагаю, хазрат ничего не имеет лично против всех тех, кого могло бы обидеть его нелестное высказывание, то, стало быть, он выступает здесь именно в общественном ключе, т.е. приглашает всех нас через свое интервью в газете к публичной дискуссии. Мой предыдущий пост – это отклик на его приглашение.

Когда человек, занимающий общественно значимый пост, делает публичное заявление о том, что дореволюционное татарское богословское наследие не стоит и половины книг его личного кабинета, то подобные слова – это не частная беседа на кухне, а вызов, брошенный всему татарскому обществу, в т.ч. и лично мне как религиозному деятелю. На что рассчитывал автор подобных утверждений? Что мы будем молчать? Или что нам нечем ответить? Прошли те времена, когда постоять «за державу» могли только старые бабаи.

Для меня подобные плевки в адрес нашего наследия имеют и личное измерение. Еще в середине девяностых, когда арабские фонды почти безгранично правили на просторах российского ислама, когда зарубежные эмиссары ваххабизма тузами ходили среди российских мусульман, я будучи студентом, начал перевод трактатов имама Абу-Ханифы. Это сейчас его имя поднято на знамена, а тогда, помню, как я по своей юношеской глупости и максимализму зарывался в окопах и был вынужден срывать уроки одного нашего аль-азхаровского преподавателя, исповедующего ваххабитские взгляды. Словно загнанный зверь, огрызающийся от отчаяния, я не давал ему говорить, за что выставлялся им за дверь. Тогда я не понимал, что такой подход ничего не меняет. Но все же именно благодаря тому, что в отечественном исламе всегда было сопротивление той мощной агрессии, которую под дудку западных спецслужб развязали против российских мусульман нефтеносные державы, скупившие и завербовавшие многих наших имамов и даже муфтиев, сегодня ситуация начинает понемногу меняться. Теперь уже наши идейные оппоненты оказались в положении загнанного зверя. Они вынуждены прятаться под маской ханафизма, чтобы сохранить свои кресла. Им теперь катастрофически не хватает аргументов и знаний, а потому они берутся за автоматы и взрывчатку. В России уже более 50 имамов и муфтиев мусульманского идейного фронта пали шахидами в развязанной против нас войне! Да, они в отчаянии и спешно примеряют роль униженных и оскорбленных. Однако рано опускать руки. Если мы будем молчать, когда втаптывают в грязь наше богословское наследие, когда нам подсовывают ложные ориентиры, то все еще может вернуться на круги своя. И я глубоко убежден, что если тогда они не смогли сломить наше сопротивление, то и сейчас у нас есть шанс рассказать людям правду, открыть им глаза на то, что происходит и, возможно, кто-то встанет на истинный путь.

Однажды А.В.Полосин (в одной из наших с ним бесед) очень точно охарактеризовал состояние русскоязычной проповеди ислама – «птичий язык». С ним нельзя не согласится. Когда слышишь фразы типа «В яумуль кыяма только мумины с чистым иманом войдут в джаннат», то невольно задаешься вопросом: «А на каком языке это было сказано?»

За последние годы многие молодые мусульмане славно потрудились, чтобы овладеть арабским языком. Однако большинство из них палец о палец не ударили, чтобы хотя бы немного улучшить свой русский. И о каком качестве переводов после этого можно говорить? Более того, как показывает опыт личного общения, абсолютное большинство религиозно образованных мусульман не знакомы с наукой о теории перевода. Они даже не знают, что существует такая дисциплина. И сильно удивляются, когда впервые слышат об этом. Впрочем, это не мешает им браться за переводы религиозных текстов.

Интересно и другое. Очень часто коверкают русский язык именно те, кто выступает за русско-ориентированные мечети. Люди, владеющие великим и могучим немногим лучше Джумшута и Равшана смело взбираются на минбар и ведут проповедь на чистейшем птичьем диалекте русского языка. И если такому проповеднику кто-то намекнет, что неплохо было бы обогатить свой словарный запас чтением произведений Л.Толстого, то он ответит, что истинное знание только в арабских книгах. А затем, что-то вспомнив, добавит: «Толстой? А-а-а. Слышал о нем. Это же он принял ислам». Потом мы удивляемся, почему образованная интеллигенция не ходит в мечеть.

В мечеть надо ходить даже вопреки имаму. Но когда имам каждую пятницу своим языком потрошит мозг образованного человека, то это выдержит далеко не каждый. Нечто похожее периодически случается в моей семье. Когда я (которому на ухо не медведь, а стадо слонов, не наступили, а сплясали лезгинку) в домашней тиши иногда пытаюсь исполнить какую-нибудь песню, то это приносит моей супруге, имеющей музыкальное образование, невыразимые душевные страдания. Подобные муки испытывают и представители интеллигенции, когда слышат речи многих наших религиозных проповедников. Только в отличие от моей супруги, они разворачиваются и уходят. Мы же плюем им в спину и кричим вдогонку: «Лаанат Аллаха будет на кальбе того, кто трижды без сабаба оставит джума». Повторюсь: в мечеть надо ходить даже вопреки имаму.

Забавно наблюдать за людьми, у которых не хватает слов, чтобы перевести на русский какую-нибудь арабскую цитату. Вместо того, чтобы признаться в этом, они часто прикрываются громкими словами о божественности арабского языка, мол, ни один язык в мире не способен передать всех его оттенков и нюансов. И, дескать, именно поэтому перевод одного предложения они превращают в долгие пространные рассуждения. Конечно, если мы говорим о разновидностях верблюдов, то для их описания русский будет гораздо беднее арабского. А если речь заходит об описании зимы? Наст, изморозь, иней – вряд ли бедуин из пустыни сразу поймет, что здесь имеется ввиду и тем более сможет подобрать соответствующие слова. А может ли арабский язык состязаться с эскимосами в количестве слов для обозначения моржа? А с чукчами – в количестве наименований оленя или разновидностей снега? Для своего природно-географического ареала и культурно-исторического контекста каждый язык по-своему божественен! Но даже при всем при этом, в большинстве случаев проблемы межкультурной коммуникации могут быть вполне преодолены, правда, при условии, если переводчик владеете обоими, а не только одним языком.

Не надо путать также перевод и толкование. Многие религиозные понятия не передаваемы одним словом, но это не значит, что они непереводимы. Для того, чтобы объяснить, что обозначает, скажем, слово «рух» даже у опытных духовников могут уйти годы (и этого все равно будет мало). Но ведь на растолкование слова «дух» потребуется не меньше времени. Дело здесь не в языке, а в глубине понятия.

Поэтому факт того, что арабский – это язык божественного Корана отнюдь не отменяет то, что многие религиозные деятели российского ислама просто малограмотны в контексте владения государственным языком своей страны. И иногда, обращаясь к ним, в сердцах хочется воскликнуть: «Хватит птичьего языка! Говорите на родном или учите русский!»

Недавно на улицах Казани кто-то развесил объявления: «Праздновать Новый год – это ширк. Берегите себя!». Наверное, данный текст написали читатели блога моего тезки и коллеги Рустама Нургалеева (см. его пост «Что такое Новый год?»). Осознавать это было немного завистно, но все же приятно: у нашего портала появился свой читатель. Читатель, способный на действия. А это дорогого стоит.

Между тем новогоднее объявление заставило меня вспомнить случай из раннего детства моей дочери. Однажды ее спросили: «Джамиля, откуда у тебя такое красивое платице?». И кто бы мог подумать, что этот невинный вопрос сподвигнет малыша на глубокомысленные богословские рассуждения: «Это платье, – ответила она, – Аллах дал Деду Морозу, Дед Мороз дал моей маме, а мама – мне». Конечно, я, как и любой родитель, могу быть необъективным, но все же согласитесь, удивительна способность детского сознания интегрировать в целостную, непротиворечивую картину мира, казалось бы, несовместимые вещи: то, что ребенок слышит дома, то, что ему говорят в детском саду и то, что он видит своими собственными глазами. И это то в нашу, постмодернисткую, эпоху, когда даже у взрослых мировоззрение является фрагментарным и подобно лоскутному одеялу состоит из множества несовместимых идей и концепций!

Как бы там ни было, детской фетвой было решено, что при правильной расстановке акцентов идея Деда Мороза не противоречит исламскому богословию. И в самом деле, если Деда Мороза воспринимать как посланца и слугу Аллаха, то чем по своей сути он будет отличаться от ангела Джабраила? Ничем. Разница лишь в том, что второй упомянут в исламской традиции, а первый – нет.

Впрочем, дело ведь не формальных различиях, а в нашем восприятии и отношении. С формальной точки зрения Мария и Святой Дух есть и в христианстве, и в исламе. Однако в исламе к ним не обращаются с молитвами. У нас все молитвы обращены только к единому Богу. Молитвы же, адресованные Св. Марии и детские письма Деду Морозу – это по сути одно и тоже: признание за кем-то помимо Бога автономной, самостоятельной силы. Собственно, в этом и состоит суть ширка (многобожия, сообожествления).

Но прежде, чем обрушиваться с критикой на христиан или неоязычников, исповедующих Деда Мороза, полезно было бы свой внутренний взор обратить к себе: а мы то сами в своей жизни не наделяем ли самостоятельной силой кого-нибудь (или что-нибудь) помимо Бога? И здесь мы говорим свое твердое «нет» лишь потому, что нам просто не хватает мужества, чтобы честно ответить на этот вопрос, и проницательности, чтобы в этой рефлексии пойти до конца, и поэтому нам легче заметить соринку в чужом глазу, чем бревно в своем собственном.

Что такое человек? В чем его глубинная суть? На этот вопрос нет единого ответа ни у философов, ни у психологов, ни у представителей других гуманитарных дисциплин. А все дело в том, что человек трансцендентен по своей природе. Другими словами, он не от мира сего. Именно этот факт рождает фундаментальную драму человеческого бытия. И именно поэтому мы не можем найти общие слова, чтобы выразить невыразимое.

О трансцендентности человека образней всего повествует история про сотворение Адама. Когда из гончарной глины был вылеплен первый человек Бог «вдохнул [в него] от Духа Своего». И в этот самый момент случилось величайшее чудо: бездыханная глиняная кукла ожила и открыла глаза. Другими словами, Божий Дух (рух) является тем водоразделом, которые отличает мертвого глиняного манекена от живого человека. Познать Дух интеллектуально и выразить это словами невозможно. «Тебя спрашивают о Духе, скажи: «Он – из дел Господа вашего. И вам дано о Нем мало знания». Это Божественное, Трансцендентное начало в человеке и есть величайшая тайна его существования. Тайна, лицезрея которую ангелы падали на колени.

Помимо Духа, Божественного дуновения (нафхат иляхия) в человеке есть еще одна ипостась – нафс. Наше ложное эго, наша психика, личность. Чаще всего именно этот нафс мы и считаем собою.

Нафс и Рух соотносятся между собой как круг бублика и дырка от него. Мы можем сформировать некое представление о бублике. Но что находится в его центре? На это мы не можем ответить. Почему? Потому, что мы и есть этот центр. Центр, из которого мы смотрим вовне. Подобно тому, как глаз не может видеть сам себя, так и центр мы не можем сделать объектом наблюдения. Для тварного (т.е. материального) мира это означает, что этого Центра просто не существует, ибо если что-то нельзя превратить в объект, то подразумевается, что и речь вести не о чем. Именно в этом смысле человек трансцендентен. Можно сказать иначе: дырка от бублика – это черная дыра внутри нас, за «горизонтом событий» которой скрывается непостижимая бесконечная бездна.

Именно Бездна внутри нас рождает трагедию, надрыв нашего земного существования. Именно из-за нее ничто в тварном, материальном мире не способно заполнить и насытить человека. Каков бы ни был масштаб, все это приносит только временное удовлетворение, ибо бесконечную бездну залить невозможно. Бездну может поглотить только Бездна. Вот почему лишь вернувшись вновь на уровень безграничного Абсолюта, лишь осознав свою исходную бесконечную природу человек приходит к подлинной гармонии. «Разве не при воспоминании Бога успокаиваются сердца?»

Другими словами, смысл Пути заключается в том, чтобы понять: ты не бублик. В конце Пути Реальность видится без этого круга. А что будет, когда это случится и бублик исчезнет (фана)? Что произойдет, когда он растворится? То, что и должно произойти: капля сольется с Океаном. Граница, создававшая иллюзию двойственности, перестанет существовать. И ты осознаешь непрерывное Единство Бытия. Хотя и осознавать уже будет некому…

Впрочем, все это ложь. И не потому, что неправда. А потому, что описать Трансцендентное без искажения принципиально невозможно. Даже и не пытайтесь. Да и потом, если ты укажешь людям на центр бублика и будешь утверждать, что это и есть его истинная природа, существует весьма большая вероятность того, что тебя примут за сумасшедшего. А если ты еще добавишь, что трансцендентность дырки бублика в конечном итоге оборачивается ее имманентностью, то люди точно скажут: "У парня не все дома". Лучше просто съесть этот бублик. Поверьте, это очень вкусно.

Г. Джемаль охарактеризовал события на Манежной площади как «постановочную ситуацию», как «сознательную политтехнологическую операцию». Джемаль не был бы Джемлем, если бы сказал что-то иное. Все-таки разоблачать всевозможные всемирные заговоры – это его основное амплуа.

И все же если на минутку предположить, что за кровопролитием на Манеже стоят заинтересованные силы, то кто бы это мог быть? Следователи в таких случаях говорят: ищи тех, кому это выгодно!

В своей жизни мне приходилось сталкивается с нечто подобным, что сейчас происходит в Москве. На Ярославскую Соборную мечеть, где на протяжении 9 лет я служил имам-хатыбом, в свое время было совершено нападение скинхедов, забросавших наш храм бутылками с зажигательной смесью. Это было сделано после межнациональных столкновений в Кондопоге, потрясших и раскаливших всю страну, и накануне визита в регион В.Путина, в те годы Президента России. Другими словами, налицо прослеживался политический заказ (как выяснилось позже, из Москвы приезжали неизвестные люди, которые подговорили местных футбольных фанатов-скинхедов совершить нападение на мечеть). Слава Богу, мы смогли удержать ситуацию. Этому помогло и наше с Владыкой совместное заявление, и волевая позиция губернатора, и мудрость руководителей диаспор (в которых было не мало горячих голов, требовавших ответных действий), и слаженная работа правоохранительных органов.

Поэтому я не понаслышке и не по интернету знаю, что происходит в такие ответственные моменты внутри мусульманской общины, и внутри мусульманских диаспор. В дни межнационального коллапса людей волнует только одно: как сберечь мир, как сохранить спокойствие. Ни о чем другом думать просто невозможно.

Предполагаю, что примерно такие же настроения царят сейчас в мусульманской общине и диаспорах г. Москвы. Удивительным образом, события на Манеже случились тогда, когда возмущение мусульман по поводу запрета на строительство мечети в Текстильщиках достигло своего предельного апогея, точки кипения. Но грянул Манеж и повестка дня мусульманской общины Москвы (да и России) в одночасье сменилась. Какая там мечеть в Текстильщиках? О чем вы? В любой момент могут начаться антикавказские и антимусульманские погромы. Страшно просто выходить на улицу, а не то, чтобы собираться на митинги. Как бы вообще депортация не началась. Тут уж не до мечети.

Не менее интересно и то, что сразу же на следующий день после столкновений (12 декабря) состоялась встреча руководителей мусульманских организаций, входящих в Ассоциацию общественных объединений "Собрание" (М.Саляхетдин и др.) с шейхом аль-Карадави. В ответ на рассказ россиян о катастрофической нехватке мечетей в Москве шейх посоветовал мусульманам российской столицы молится «в больших залах: на стадионах или в крупных выставочных центрах». Уважаемый богослов в пример московским мусульманам поставил единоверцев в Катаре и других странах Персидского залива, которые в праздники «отправляются в просторное место для совершения коллективного намаза», что является сунной Пророка (САВ).

Конечно, уважаемому шейху из Катара виднее, где российские мусульмане в зимние морозы и осеннюю слякоть должны проводить праздничные богослужения. Не менее важна и удивительная своевременность его заморских наставлений. Еще ранее по просьбе чеченской делегации аль-Карадави вынес также очень правильную и нужную фетву по ситуации в Чечне. Не удивлюсь, если выяснится, что на этот раз российская делегация поехала в Катар по аналогичной просьбе московских властей. А как иначе воздействовать на этих оборзевших мусульман, которые посмели заикнуться о своих конституционных правах на строительство новых храмов? Неужели они, бестолковые, не понимают, что молится надо за городом, а не роптать по поводу нехватки мечетей?!

Так стоят ли за событиями на Манежной площади заинтересованные силы? Не знаю. Ищи, кому это выгодно.

Сергей Градировский, который несколько лет назад выступил с инициативой проекта «русского ислама» (т.е. ислама на русском языке, ислама как части русской культуры), в наши дни ликуя празднует победу. Поначалу практически все восприняли его идею в штыки, а теперь многие мусульмане Центральной России (сами того не зная) откликнулись на его призыв и яростно выступают за русско-ориентированные мечети. Формально это называется по-другому: (в)неэтнические мечети.

Стерилизованные от национального влияния мечети, выдаваемые за исламский идеал – это миф, которого в жизни не существует. Национальный менталитет – это не куртка, которую можно снять при входе в мечеть. Переступая порог храма, мусульмане неизбежно привносят вместе с собой многоликий шлейф своего национального бытия. Поэтому когда нас призывают превратить мечети в безликие макдональдсы духовности, т.е. территорию, где вытравлено все национальное, мы должны помнить – это вранье. Подобные лозунги – лишь прикрытие для борьбы одного национального влияния с другим. В России, как правило, подобные лозунги звучат в контексте изживания из мечетей всего татарского, в первую очередь, языка проповеди. Однако взамен никто не предлагает вести проповедь на эсперанто. Вместо татарского языка приходит русский, а духовная атмосфера заполняется либо арабским, либо (в разных вариантах) кавказским наполнением. Национальный фактор никуда не девается.

Татары, в каком бы городе ни оказались, первым делом всегда строили мечети (кстати, за пределами страны тоже). Несмотря на жуткое противостояние Церкви и мощнейшее давление государства по всей Центральной России, куда татары приехали на заработки, они смогли построить мусульманские храмы. Сегодня в эти же регионы также за заработком устремились мусульмане других национальностей. Наконец-то мусульманская умма расширилась и теперь, казалось бы, вместе легче будет решать общие проблемы. Но нет. Разросшаяся до двух миллионов человек исламская община Москвы продолжает ютиться на крошечном пятачке четырех (суннитских) мечетей. Конечно, мечети, построенные татарами, открыты для всех верующих, какой бы национальности они ни были. Мы все братья. Но не странно ли, что за постсоветские годы количество мусульман в Москве увеличилось в десятки раз, а количество мечетей только вдвое? И это при том, что именно в Москве проживают богатейшие и влиятельнейшие мусульмане в российском исламе, многие из которых отнюдь не татары. Вот бы где проявить свой воинский дух!

Однако вместо борьбы за свои конституционные права на строительство новых исламских храмов мы своими же руками создаем в мечетях внутримусульманский конфликт: московским татарам не нравится, что теперь им приходится читать пятничный намаз на газетке лицом в грязь, а их единоверцы других национальностей возмущаются против татарского «засилья» в мечетях и всячески изживают его. Получается, что мечети становятся не местом единения мусульман, а объектом раздора.

Избежать этого ненужного конфликта можно если признать, что мечетей должно быть много. И проповеди в интернациональных мегаполисах должны звучать на разных языках: таджикском, русском, чеченском, татарском и других. Разве не сказано, в Коране: «Мы создали вас народами и племенами, дабы вы познавали друг друга»? Ни один мусульманский народ не должен быть ущемлен и обижен. Русские и обрусевшие мусульмане - это хорошие люди, но они не единственные, кто живет в нашей стране. Однако ведь дело не только в языке проповеди. В мечеть люди приходят также за советом, они приходят излить свою душу. Но никакой татарский имам не сможет понять таджика так, как его смог бы понять родной земляк. А узбек не сможет по-настоящему услышать душу чеченца. Ведь помимо языковых барьеров есть существенная разница в менталитете. Однако из-за того, что мы как коршуны вцепились в одни мечети и как малые дети играем в царя горы страдают простые мусульмане. И вместо того, чтобы бороться за право на строительство новых мечетей (как это всегда делали татары) горячо любимые мною братья придумали лозунг: «Ислам вне (вариант: превыше) национальностей». Так они оправдывают свое бездействие и трусость пойти наперекор чиновникам-исламофобам (которые точно не погладят по головке инициаторов строительства мечетей), а также обосновывают свое законное право на уже готовые мечети вместо того, чтобы засучив рукава и вооружившись законом обогатить Москву новыми исламскими храмами.

Ислам действительно выше национализма. Данный тезис означает идею абсолютного братства в исламе, равенства всех верующих перед ликом Всевышнего. Никакая национальность не может быть поводом для иллюзии своего мнимого превосходства, ибо думать так – глупость и убожество. Именно такой убогий национализм осуждается в исламе, который при этом не призывает игнорировать и истреблять национальное бытие мусульман. Об этом я, скорее всего, напишу отдельный пост. А сейчас хотелось бы еще раз коснуться вопроса о языке проповеди.

Нам говорят: в мечетях проповедь должна быть на русском языке. Конечно, если мечеть единственная в городе, а община многонациональная, то данная мера вполне оправдана, более того – необходима. В пользу нее есть один мощный рациональный аргумент: люди должны понимать, о чем говорит им имам. В этой связи меня искренне умиляют заезжие арабы когда ведут рассуждения в подобном ключе и соловьем заливают о том, что в исламе нет национализма. Милые гости, которым я всегда рад, с умным видом говорят банальнейшие вещи и при этом учат меня, как мне жить в моей стране. С недавнего времени к ним добавилось и московское многоголосье латентных поклонников идей Градировского, которых возмущает желание татар вести в Татарстане проповеди преимущественно на татарском языке.

И еcли я вижу в глазах приезжего араба проблески ума, то иногда обращаю его внимание на то, что напротив Св. Каабы отгрохан очередной саудийский новодел – многоэтажный отель «Хилтон». Ее построил отец всемирно известной шлюхи Перис Хилтон, которая вскоре унаследуют эту гостиницу в священных землях ислама. Уважив семью Хилтон, саудийские власти при этом не считают нужным уважить миллионы мусульманских паломников со всего мира и продолжают заставлять своих имамов вести проповеди на непонятном многонациональному большинству языке. А как же на счет того, что люди должны понимать, о чем говорит им имам? С рациональной точки зрения в Мекке (по-крайней мере в сезон хаджа) проповедь должна звучать не на арабском, а на английском – языке международного общения. Однако саудийские власти плюют на потребности простых мусульман (они же не Перис Хилтон!) и продолжают политику арабского национализма, который определяет язык проповеди не только в Хараме, но и в квартальных мечетях Мекки. Кто-то обязательно возразит, что у арабского языка в исламе особый статус. Согласен. Значит, все-таки рациональные аргументы не работают? Тогда что же нам мешает признать, что для татар, чеченцев, таджиков и других народов особым статусом обладают их родные языки, а не великий и могучий?

В религиозных кругах России идет бурное обсуждение недавних событий в Нурлатском районе Татарстана, где под руководством главы МВД республики А.Сафарова прошла операция по уничтожению трех боевиков ваххабитской идеологии. Ваххабизм давно стал частью политической игры. Внешние силы не раз использовали его как инструмент для давления на руководство страны, а теперь начали использовать для того, чтобы поставить на колени руководство республики. Чем ближе становится Универсиада, тем больше власти заинтересованы в сохранении мира и спокойствия в регионе. А значит, каждый ваххабитский чих и пук теперь будет восприниматься как выстрел из гранатомета. И ваххабиты это прекрасно понимают. Свой первый привет Универсиаде боевики послали незадолго до своего уничтожения, пытавшись подорвать в Чистополе автомобиль руководителя местного отделения Центра противодействия экстремизму МВД по РТ.

Никто не верил, когда уважаемые хазраты традиционной ориентации многократно говорили про опасность ваххабизма. Никто не верит и сейчас, что т.н. умеренный ваххабизм и словесные декларации татарстанских ваххабитов о своем следовании ханафитскому мазхабу – это не более, чем прикрытие для отвода глаз. Но правда оказалась еще страшнее.

В начале недели прошла конференция, организованная центром «Иман» по случаю своего 20-летнего юбилея. На конференции участники затронули и проблему ваххабизации Татарстана. Среди прочего ими было показано (и отражено в итоговом документе), что ваххабизм – это многоуровневое движение, действующие в разных направлениях, но слаженно как единый холдинг. Оголтелые ваххабиты с автоматами в руках, которыми нас пугают по телевизору – это лишь вершина айсберга, конечный продукт всего ваххабитского конвейера. Важнейшим уровнем этого холдинга выступают ваххабиты, которые проникают (и, как всем известно, весьма успешно) в высшие слои официальных исламских структур. Эти люди вхожи во власть и к силовикам. Их задача – не пропагандировать ваххабизм, но обеспечить ему прикрытие. Именно они убеждают сильных мира сего в том, что ваххабизм неопасен (особенно если он умеренный), и даже необходим, чтобы очистить ислам от «заблуждений» и «ересей». Когда подобные вещи звучат из уст голов, увенчанных чалмами, малосведущие в религии чиновники и силовики не могут им не поверить. Именно ваххабитский истеблишмент придумал стратегию прикрытия ханафитским мазхабом. Для него вопросы богослужения не столь принципиальны, как идеология, а коль в нынешнем дискурсе ханафизм стал олицетворением умеренного и антиэкстремистского ислама, то не маскироваться под его внешние формы было бы просто глупо. Второй эшелон ваххабитского холдинга – это имамы, мухтасибы и проповедники, т.е. духовенство среднего звена, которое работает непосредственно с населением. Они также не призывают взрывать дома, убивать и калечить неверных, но именно они пропагандируют ваххабитские идеи и отбирают молодых людей для дальнейшего обучения ваххабизму. И, наконец, из тех, кто пошел учится «чистому» исламу специальные эмиссары уже вербуют непосредственно в боевые лагеря, которые мы видим по телевизору и которые составляют третий уровень ваххабитского холдинга.

То, что для ликвидации 3 вооруженных ваххабитов в Нурлатском районе задействовали более 500 сотрудников милиции, бронетехнику и вертолет – это, конечно, впечатляет. Но пока живо тело дракона на месте трех срубленных голов вырастут новые. Участники конференции также отметили, что вину за инцидент сейчас пытаются возложить на Хизб-ут Тахрир, чтобы пустив своих преследователей по ложному следу у холдинга было время зализать раны до 2013 года.

Масштабы сращивания холдинга с официальными исламскими структурами Татарстана таковы, что один из участников конференции грустно заметил: вполне оправданно говорить о победе ваххабизма в нашей республике. В таком случае, многочасовая стрельба по милиционерам начавшего выползать из боевого подполья ваххабизма – это не только привет Универсиаде, но и первый салют ваххабитской победы.

В рамках празднования своего 90-летия журнал «Татарстан» запустил проект «Имена Республики» (нечто подобное было на телеканале «Россия»). Организаторы конкурса задумали «определить великих представителей нашего края в разных областях жизни за всю историю Татарстана». Первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я узнал об этом конкурсе звучала примерно так: «Здорово! Какие молодцы! Надо и мне проголосовать за своих героев». Но, увы, сделать это не получилось.

Голосование проходит в десяти номинациях: «Политик», «Предприниматель», «Работник сельского хозяйства», «Врач», «Педагог», «Спортсмен», «Ученый», «Деятель культуры», «Защитник Отечества» и «Работник СМИ». Откуда взялась такая дифференциация и на чем она основана не совсем ясно. Но первое, что бросается в глаза: нет номинации, связанной с религиозной духовностью народов республики. Место для работников сельского хозяйства нашлось, а для духовных лидеров нации нет. Возможно, все дело в светском характере журнала. Что ж, заглянем в номинации «Ученый» и «Деятель культуры» поскольку многие религиозные деятели были одновременно выдающимися учеными и поскольку иногда религию относят к сфере культуры. Что же вы думаете? И там нет ни одного татарского богослова и религиозного мыслителя, ни одного муфтия! Откуда такое презрение и предвзятость к духовной культуре своего народа мне непонятно. И дело здесь не в личных мировоззренческих симпатиях, а элементарной объективности.

Организаторы проекта оговаривают, что он является аналогом английского конкурса «100 величайших британцев» и российского «Имя России». И тем не менее они почему-то решили урезать список наших великих имен периодом 90-летней истории своего журнала и ТАССР. В результате, в список претендентов на то, чтобы стать «именем Республики» в номинации ученый попал руководитель консультантов данного проекта Рафаэль Хакимов, работающий в институте истории им. Ш. Марджани, но человека, чье имя носит этот институт там не оказалось. Самого прославленного историка (и богослова) татарского народа просто на всего отрезали хронологическими ножницами в 90 лет. Для чего такой эгоцентризм создателей 90-летнего журнала, в угоду которому уродуется коллективный портрет Республики и татарского народа абсолютно не ясно. При этом поэта (но не богослова) Габдуллу Тукая, который умер в 1913 г. из списка удалять не стали. А почему?

Другой конфуз. В списке нет Мусы Бигиева. Конечно, к его наследию можно по-разному относится, но никто не может спорить с тем, что это фигура мирового масштаба. Его работы знают и изучают во многих уголках мусульманского мира. Даже нынешний муфтий (или точнее министр по делам религии) Турции Мехмет Гермез как ученый и богослов вырос на трудах Мусы эфенди. Возможно, великий татарский мыслитель не попал в список по географическому принципу: ведь это конкурс «представителей Татарии и Татарстана», но не татарского народа, а Бигиев родился в Ростове-на-Дону, жил в Петербурге и умер в Каире. Тогда что делает в списке номинантов не знавший татарского языка гомосексуалист Рудольф Нуриев, который вырос в Уфе (родившись в Иркутске), профессиональную карьеру танцора начал в Ленинграде, прославился в Лондоне, а умер в Париже? Ну должна же быть хоть какая-то логика у подобных проектов!

Практически в любой номинации можно найти аналогичные вопиющие факты необъективности, абсурда и несуразности. Хочется верить, что единственно разумным объяснением этого позора журнала «Татарстан» является просто низкий уровень образования организаторов конкурса и крайняя узость их «эрудиции», ибо страшно осознавать, что издание, претендующее на то, чтобы быть главным журналом Республики, делают люди, которые ведут себя как жалкие исламофобы и шовинистически настроенные атеисты, ненавидящие религию своего народа.

В праздник Курбан байрам принято вспоминать о великом подвиге пророков Ибрахима и Исмаила. Каждый из них во имя высших идеалов готов был пожертвовать самым дорогим: Исмаил – своей жизнью, Ибрахим – своим сыном. Именно в этом заключен центральный лейтмотив всех праздничных проповедей и главный богословский смысл всего праздника. Подразумевается, что вдохновленные примером великих пророков и мы ради ближнего сможем пожертвовать чем-то ценным – хотя бы мясом барашка.

При этом мало, кто обращает внимание на то, что у Курбан байрам есть еще один духовный смысл. Смысл, который связан с явным богословским противоречием. С одной стороны, как все мы знаем, пророк Ибрахим должен был пожертвовать своим сыном в силу обета, данного им задолго до рождения Исмаила. С другой стороны, как мы помним из начального курса исламского вероучения, пророки должны соответствовать определенным требованиям. Обычно их выделяют пять: правдивость (сидк), надежность (амана), проницательность (фатана), безгрешность (исма) и миссионерство (таблиг). Эти качества обязательны для пророка и ни одно из них он не может быть нарушено. Но в день Курбан байрам мы вспоминаем как раз тот случай, когда Всевышний отменил это условие: по Его приказу пророк не сдержал свое слово, не выполнил данный обет. Всевышний Сам не позволил Своему пророку довести начатое до конца. Что бы это могло значить? Только одно: абсолютную ценность человеческой жизни. Пусть лучше пророк не сдержит своего слова, нежели будет пролита хотя бы капля человеческой крови. Таков великий урок великого праздника.