• Архив

    «   Декабрь 2024   »
    Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
                1
    2 3 4 5 6 7 8
    9 10 11 12 13 14 15
    16 17 18 19 20 21 22
    23 24 25 26 27 28 29
    30 31          

В Казани наладили выпуск Зам-зам водки

Те, для кого Ислам не пустой звук, прочитав столь идиотский заголовок имеют полное право гневно возмутиться: «Что за ерунда? Что за бред? Как вообще такое возможно?!!». Аналогичное недоумение, испытали если не все, то очень многие, кто побывал на VII Казанском международном фестивале мусульманском кино. КМФМК – это, как оказалось, тот самый случай, когда прекрасная, просто изумительная идея, попавшая в руки бестолковых недотеп, превращается в уродливую карикатуру на саму себя, в какую-то нелепую фантасмагорию. Так и хочется воскликнуть: «Позволь чиновнику молиться, он и лоб расшибет!».

У устроителей кинофестиваля давно были проблемы с его концепцией. Собственно, они даже публично не стеснялись признаваться в том, что сами уже запутались. С одной стороны, они проводят фестиваль мусульманского кино. С другой, он является чисто светским мероприятием. И эта путаница замаскирована красивым девизом: «Через диалог культур к культуре диалога!».

Признаться честно, мне не совсем понятно, что такое диалог применительно к религиям. Однако благодаря VII КФМК я вдруг отчетливо понял, какой смысл в этот термин вкладывают организаторы данного кинофорума применительно к культурам. Диалог в их исполнении – это значит совместить не совместимое, смешать не смешиваемое. Смотреть на то, что получилось в итоге сложно без противоречивых чувств. В какой-то момент ловишь себя на мысли, что все это нереально, это, должно быть, дурной сон, кроличья нора, куда мы все незаметно провалились.

Только так можно объяснить происходящее у нас на глазах. Группа «Райян», радующая зрителей современными мунаджатами и красивой шахадой, сменяет пьяный чуть ли не в стельку актер Панин с его пошлыми гендерными шутками. Церемонию открытия фестиваля проводит Ольга Кабо в сексапильном наряде, целующая от имени мусульманских женщин знаменитого артиста. А церемонию закрытия ведет Динара Садретдинова в хиджабе, вынужденная уклоняться от поцелуев ее руки другим знаменитым артистом. Арабки выходят с оголенными ногами на сцену, где дается показ мусульманской моды. Российский муфтий сидит рядом с итальянским секс-символом прошлого столетия. А призы и статуэтки с полумесяцем получают фильмы, воспринятые многими как исламофобские. Какое-то королевство кривых зеркал. Мир, разбитый вдребезги и неуклюже склеенный заново.

Мне, не искушенному в театральном искусстве человеку, всегда казалось, что театр абсурда – это лишь метафора, фигура речи. Однако VII КМФМК показал, что такой жанр – не выдумка любителей красного словца, а то, что, увы, имеет место быть на самом деле. Как грустно пошутил в данной связи кто-то на одном из казанских сайтов: «Какой у чиновников культур, такой получился у них и мультур!». Хорошее дело делаете, господа! Чокнитесь за его успех стопочкой Зам-зама.

РИУ круче КФУ!

В региональной рубрике «Казанские старости» на радио «Эхо Москвы», где зачитываются новости из казанских газет столетней давности, сообщили весьма интересную на мой взгляд информацию. Оказывается, в 1911 году в Казанский университет поступило – и в это верится с трудом – всего 300 абитуриентов. Сегодня в этом ведущем ВУЗе Республики Татарстан и всего Приволжского Федерального округа обучается свыше 40 000 студентов и недавно ему (среди других 7 лучших региональных университетов России) был присвоен особый статус Федерального университета (что и отразилось в его новой аббревиатуре КФУ, сменившей привычное КГУ) .

Сто лет спустя, т.е в этом 2011 году в Российский исламский университет – и в это верится также с трудом – поступило 350 (!) абитуриентов. Это рекордное число за всю историю ведущего исламского ВУЗа страны, которое было достигнуто несмотря на т.н. демографическую яму, в которую РФ провалилась 3 года назад, в результате чего количество мест в российских вузах превысило количество выпускников школ. И все же конкурс в РИУ в этом году доходил до 3 человек на одно место. Таким образом, Российский исламский университет всего за 13 лет своей деятельности смог обойти КФУ по показателям, для достижения которых крупнейшему российскому университету, основанному в 1804 году, понадобилось более века интенсивной работы. И это при том, что мы являемся некоммерческим ВУЗом и не находимся, в отличие от КФУ, на бюджете у государства, а пользуемся его, увы, лишь спорадической поддержкой.

К чему все это сказано? К тому, что мы – представители зарождающийся системы мусульманского образования России – только в начале пути. И хотя нам еще неимоверно много предстоит сделать, старт в будущее уже дан. С началом нового учебного года, дорогие коллеги и студенты!

Примечание: «РИУ круче аль-Азхара!» – надпись на футболке, подаренной студентами РИУ нашему ректору Рафику Мухаметшину. Все права защищены. smile:)

Метапрограммный профиль Корана

Психологическая наука открыла такое понятие как метапрограммы человека. Метапрограммы – это фильтры сознания, которые сортируют информацию еще до того, как она попадет в поле нашего внимания. Сам человек не может наблюдать работу своих метапрограмм, ибо он действует изнутри них самих и в определенном смысле подчинен им, целиком и полностью находясь под их колпаком. Совокупность метапрограмм, которые управляют человеком в конкретной ситуации, составляют его метапрограммный профиль. Это так сказать паспорт, который описывает структуру его внутреннего мира.

Как выяснилось позже, метапрограммный профиль можно составить не только для самого человека, но и для отдельных элементов его психической реальности, например, для эмоций. Тут же обнаружилось, что различия между разными оттенками одной эмоции (напр., раздражение, злость, ярость и т.д.) определяются ни чем иным, как небольшим отличием в их метапрограммных профилях. Стоит поменять одну метапрограмму в метапрограммном профиле конкретной эмоции, как мы получаем ее новую разновидность, ее новый оттенок.

Подобное открытие оказалось большим подспорьем в работе психотерапевтов. Меняя одну метапрограмму за другой в эмоции клиента, его можно переводить из одного состояния в другое: сначала ярость менять на злость, злость на раздражение, ну а потом, продолжая «подкручивать» метапрограммы переводить его в более ресурсные состояния, например, спокойствия и радости. В настоящее время, исследователи работают над составлением метапрограммных профилей всех видов эмоций с их мельчайшими оттенками и нюансами, что позволит создать полную карту эмоционального мира человека и, соответственно, выстраивать маршруты от одной эмоции к любой другой.

 Ну а тем временем метапрограммы обнаруживают и в различных текстах. Оказалось, что любая речь (а, стало быть, и текст) также имеет свой метапрограммный профиль. С одной стороны, зная его мы можем выявить эмоциональный фон текста. С другой, это позволяет нам увидеть ту структуру, которая стоит за содержанием текста. Вот здесь и начинается самое интересное.

По идее, мы можем составить метапрограммные профили различных религиозных текстов, что позволит соотносить их между собой на уровне структуры, а не только на уровне содержания. Мне кажется, это может дать нам принципиально новый методологический ключ в изучении исламского наследия. Представьте, что мы имеем на руках метапрограммный профиль Св. Корана. Это означает, что мы получили доступ к структуре эталонного знания. Теперь составив метапрограммные профили текстов различных исламских течений и групп (ханафитов, шафиитов, исмаилитов, ваххабитов, ахмадийцев и т.д.) мы можем соотнести их на уровне структуры с эталоном ислама, т.е. с тем, чему должно соответствовать истинное учение. Интересно, метапрограммный профиль текстов каких течений совпадет с метапрограммным профилем Св. Корана? Ждет ли нас здесь какой-нибудь неожиданный сюрприз?

Если данный метод исследования оправдан, то мы получаем не только глубинный способ выявления истинного и ложного в рамках богословия, но и целый веер других возможностей. Например, согласно моей гипотезе, все тексты любой традиции внутри ислама должна обладать если не одним, то, по-крайней мере, сходным метапрограммным профилем. А значит, мы можем определить, какие из современных работ соответствуют, скажем, ханафитской традиции, а какие нет. В перспективе, мы можем составить глобальную карту исламского богословского мира (подобно карте эмоционального мира человека) и проследить, как эволюционировало исходное учение ислама в разветвленный куст своих многочисленных оттенков, которые представлены в доктринах различных исламских движений и групп. Думаю, та перспектива исследований, которую открывает данный подход, позволит защитить не одну диссертацию и может привнести абсолютно новое дыхание исламским исследованиям по всему миру.

Впрочем, вопрос может быть поставлен и шире. А что если сопоставить метапрограммный профиль ислама с метапрограммными профилями других религий и учений? Что мы получим на выходе: совпадение или отличия? И возможно ли составить метапрограммную карту всего духовного наследия человечества, накопленного им от начала времен?

Заткнись и молись!

Скоро наступит 1 сентября. День знаний, когда дети муфтиев, имамов и «рядовых» мусульман вновь вернутся в школы к изучению научной картины мира, которая помимо прочего предполагает теорию Чарльза Дарвина. Получается очень странная ситуация. С одной стороны, в наших мечетях продаются книги Харуна Яхьи, в пух и прах громящего эволюционную теорию, с другой, все мы миримся с существующей школьной программой и в отличие от креционистов в США ничего не делам, чтобы изменить существующее положение вещей.

Нам известно, что на самом деле человек не обезьяна. Все было по-другому. Бог вылепил человека из глины, затем вдохнул от Духа Своего и глиняный манекен ожил. Так считает любой правоверный мусульманин. Но что это все означает?

Если мы относимся к этой истории просто как к метафоре, повествующей о наличии в человеке двух начал физического и духовного, тогда, что нам мешает относится к понятию эволюции аналогичным образом? В таком случае, процесс творения – это направляемый Богом долгий, поэтапный процесс становления человека от нечто примитивного к чему-то более высокоразвитому. Если же мы настаиваем на буквальном понимании сюжета о сотворении человека, то оно ставит перед нами не менее сложные вопросы о «механике» творения. Поставь мы камеру в момент творения Адама что мы тогда бы запечатлели? Каким образом кусок гончарной глины превращался в разумное существо? Что именно происходило, когда Бог собственноручно (би-айди-хи) лепил первочеловека? Мне кажется, осознать механизм творения, момент соприкосновения Бога/Абсолюта с материей, это гораздо сложнее, чем осознать механизм эволюции. Но если мы клеймим дарвиновскую теорию эволюции как несостоятельную, тогда мы должны предложить другую «механику» творения. А ее у нас нет.

Может статься, что ответ на тайны мироздания будет найден в квантовой теории. Но и здесь не все так просто. Сами ученые не любят заниматься подобными философскими вопросами. Многие из них даже не задумываются над тем, какой физический смысл стоит за их математическими формулами и уравнениями. «Заткнись и вычисляй!» - как это выразил Дэвид Мермин. Но когда парадоксы квантовой физики все-таки попытались офилосовствовать, то на свет родилось аж три интерпретации: копенгагеновская, многомировая и подход согласованных событий. Возникает вопрос: какая из них больше всего согласуется с мусульманским богословием? Мне иногда кажется, что копенгагеновская интерпретация (ныне самая популярная в научном сообществе) ближе к исламскому пониманию природы реальности. По-крайней мере, коллапс волновой функции, процесс декогеренции очень напоминает то, что имам аль-Ашари обозначил термином «касб». Но кто я такой, чтобы выносить суждения на этот счет? Тогда что об этом говорит мировое иджма?

А как мне, как мусульманину, относится к теории суперструн и порожденной ею М-теории? Описываемый в них механизм «порождения» материи – это то, чему учит нас Коран или нечто иное?

Лично я глубоко убежден в том, что основное предназначение религии заключается не в поисках ответы на эти вопросы, не в построении картины мира, а в личном преображении человека. Но не за горами тот день, когда моя дочь будет изучать теорию эволюции. И когда ей, вернувшийся из школы, я скажу, что эта теория не соответствует исламу, она меня несомненно спросит: «А как же тогда, если описывать пошагово, появился человек?». И мне нужно будет как-то ответить.

Смелые люди

На просторах интернета есть удивительный сайт очень смелых людей ansarumma.wordpress.com. Этот сайт привлек мое внимание, разметив у себя новость про недавнее решение Совета улемов ДУМ РТ. Цитирую текст новости полностью:

Цитата
Кафиры пополняют «черный список». Под запрет попал Шейх Альбани и книга молитвы Пророка Мухаммада (мир ему и благословение Аллаха). Русские кафиры и муртады продолжают пополнять список исламской литературы и научных трудов, которые запрещены к чтению в России. В Татарстане собрались на свою сходку местные муртады из местного ДУМ, которые объявили о создании т.н. «совета улемов». Самый главный вопрос, которые обсудили муртады – обновление «черного списка» исламских книг, которые запрещены к чтению мусульманами.

Сходка муртадов решила запретить к использованию в мечетях и медресе следующие 5 книг:

1. Шейх Али бин Аби аль-Изз аль-Ханафи. «Комментарии к вероучению имама Ат-Тахави». Нижнекамск, Рисаля, 2011 – 504 с. (русский перевод);
2. Абу Адель. «Молитва обязательна в Исламе. Самая короткая молитва» (русская и татарская версия);
3. Умар Сулейман аль-Ашкар. «Вера в Аллаха». Издательство «МИР». Пер. с арабского, вступ. слово и примечания Э.Р. Куливеа. 2008 – 366 с. (русский перевод);
4. Мухаммад Насирад-Дин аль-Албани. «Описание молитвы Пророка (да благословит его Аллах и приветствует) с самого начала до конца, как если бы это видели собственными глазами». М.: УММА, 2004. – 270 с. (русский перевод);
5. Камаль Эль Зант. «Расскажи мне о вере». Казань: Издательство «Идель-Пресс», 2007. – 528 с.

Как отметил один из главарей местных муртадов из ДУМ Рустам Батров, была проведена «предварительная экспертиза», после чего был составлен список книг, который муртады объявили запретными. При этом муртады нагло объявили, что эти книги известных исламских ученых с мировым именем якобы не соответствуют ханафитскому мазхабу.

Так выглядит такфир в действии, ставший плачевным результатом активной деятельности ряда зарубежных религиозных миссионеров. И если кто-то еще думает, что дискуссия о двухсоставном и трехсоставном определениях веры – это, дескать, отвлеченная богословская софистика, не имеющая отношения к нашим реалиям, тот на этом примере может легко убедиться в обратном. Если кто-то еще полагает, что богословское учение Абу-Ханифы, изложенное в возводимых к нему трактатах, интересно лишь  историкам богословия, тот глубоко заблуждается. Люди, притязающие на право Аллаха решать, кто является верующим, а кто нет, живут среди нас, в наше время, а не где-то там заграницей или в средних веках.

И в заключении добавлю: «Ащхаду ан ля иляха илля Ллах, ва ащхаду анна Мухаммадан расулую Ллах». Кто понимает смысл этих слов и знает некоторые изречении нашего Пророка на тему такфира, тот поймет, почему создателей сайта, разместивших процитированный текст, я в самом начале поста назвал очень смелыми людьми. Смелыми перед Аллахом.

Опять двадцать пять!

Недавно в интернете прошла новость: нижнекамское издательство «Рисаля» выпустило «Комментарии к вероучению имама Ат-Тахави» Шейха Али бин Аби аль-Изза аль-Ханафи. Непосвященный читатель радуется, ведь, как уверяют издатели, эта «книга является упорядоченным изложением свода мусульманского вероучения, написанного известным правоведом ханафитского мазхаба, кадием Ибн Аби аль-Изза аль-Ханафи, известным также как имам ат-Тахави». Однако радость эта будет недолгой, ибо дорогое, уже одним своим видом претендующее на статус фундаментальности, издание является очередным плодом лжи и фальсификации. Во-первых, Ибн Аби аль-Изз аль-Ханафи и имам ат-Тахави – это не один и тот же человек. А во-вторых – и это главное! –  читателя пытаются убедить, что книга представляет собой ханафитскую точку зрения на исламское вероучение. К сожалению, это не так. Да, слова настоящего имама ат-Тахави действительно представляют вероучение ханафитов, чего нельзя сказать о его толкователе Ибн Аби аль-Иззе, который в своем шархе перемешал ханафитские воззрения с таймитскими. Не случайно, данную книгу продают на сайте, который известен продажей салафитской литературы.

Ибн Аби аль-Изз действительно был судьей ханафитского мазхаба, или практиковал этот мазхаб. Однако в вероучении он следовал авторитету ваххабитов и салафитов, шейху Ибн Таймие. Сам Ибн Таймия не упоминается в его толковании, но написанное им совпадают с теми взглядами, которые представлены в книгах Ибн Таймии. Это факт подтверждают и сами представители современного таймизма. Они не только с восхищением пишут об этом толковании и всячески его превозносят, но и весьма активно способствуют его распространению. Так, в 1349 г. по хиджре данное толкование было издано в Мекке в издательстве «ас-Салафия» под руководстом шейха Абдаллы Аль Шейх (из рода шейха Мухаммада ибн Абдальваххаба). Даже шейх аль-Албани, знаменитый хадисовед таймитского толка, сделал для этой книги тахридж, т.е. рассмотрел достоверность использованных в ней хадисов.

Вообще много таймитских богословов поработали с данным толкованием, сделав для него облегченные переложения. Известно о семи полных изданиях толкования и о девяти упрощенных, упорядоченных или сокращенных его вариантах. По книге записано и множество адуокассет. В Саудии это толкование одно из важных учебных пособий по акыде в религиозных учебных заведениях. В вышедшем переводе благо указано, что это тоже упорядоченное переложение, сделанное саудовскиим теологом Салихом ибн АбдерРахманом. Интересно, что на своих сайтах салафиты хвалят это переложение, считая его самым удачным из множества других.

Подобно тому, как саентология пытается выдавать себя за религию, так и адепты салафизма в России маскируются под ханафитскую школу.  Данный труд – лишь очередная к тому иллюстрация. К своей афере издатели подключили популярного в Казани мусульманского проповедника Рамиля Юнусова, имама мечети Кул Шариф. В самом начале книги читатель увидит его одобрительный отзыв. При этом известный казанский имам говорит об акыде ат-Тахави в том духе, что ее даже издавали в дореволюционном медресе «Мухаммадия». Однако фразы в его рекомендации расположены так, что читатель может подумать, что в «Мухаммадии» Галимжан аль-Баруди издавал толкование Ибн Аби аль-Изза, что, конечно же, явная глупость. Впрочем, нельзя сказать, что Рамиля хазрата провели. Он все-таки одобряет это толкование, считает его актуальным! Имеется подпись хазрата, хотя и отсутствует дата.

В книге есть параграф с заголовком «Его [т.е. автора комментария] принадлежность к ханафитскому мазхабу». Почему заостряется внимание на этом? Думаю, всем понятно. Потому что есть сомнения. Неслучайно, что в инете можно найти фетвы ханафитских ученых из Индии о том, что вряд ли Ибн Аби аль-Изза можно считать таковым. Поэтому неслучайно, что в этом же параграфе современный составитель утверждает, что к разделению мусульман главным образом ведет «фанатичная приверженность мазхабам, создание отдельных учебных заведений для каждого из мазхабов, назначение казыев из четырех мазхабов, а также назначение в мечетях имамов для каждого из мазхабов». Неслучайно и то, что составитель книги отсылает читателя к другой работе Ибн Аби аль-Изза «аль-Иттиба», в которой им дается опровержение на труд ханафитского ученого его времени Акмалюддина ибн Махмуда, отстаивавшего необходимость следования мнению имама Абу Ханифы. На 13 стр. составитель книги упоминает комментарий видного ханафитского ученого Али аль-Кари (ум. в 1013 г. хиджры), который, по его словам, много цитировал толкование шейха Ибн Аби аль-Изза. Однако он промолчал о том, что Али аль-Кари разоблачил Ибн Аби аль-Иззу в одном из вопросов, где тот аппелировал к сфабрикованному преданию и считался им последователем группы "еретиков" (ахль аль-бид ‘а), под которыми понимались хашавиты-ханбалиты.

Другими словами, о том, что у шейха Ибн Аби аль-Изза были проблемы с представителями ахль ас-сунна валь-джамаа составитель предпочел ничего не сказать. А между тем, по крайней мере, многим специалистам в вопросах суннитской акыды известно о нескольких местах толкования, где Ибн Аби аль-Изз противоречит мнению ахль ас-сунна валь-джамаа. Причем в достаточно серьезных вопросах акыды. Так, он приписывает Аллаху голоса, звуки и буквы; он пишет о том, что Аллах подвержен влиянию событий; он приписывает Аллаху границы (с.159-160); приписывает Ему местоположение в пространстве (с.163-164, 166); заявляет о близости Аллаха к некоторым частям мира (с.223); заявляет также в прямом смысле о нисхождении Аллаха каждую ночь на нижние небеса (с.228), о направлении Аллаха (с.222-230). Другим словами, он утверждает то, чего имам ат-Тахави не утверждал и что, напротив, отрицал. Также Ибн Аби аль-Изз критикует использование термина «аль-Кадим» (Предвечный) среди атрибутов Аллаха, хотя с этим термином, судя по передаче ат-Тахави, единодушны все мусульманские богословы (с.55-56). В этом толковании также дается деление таухида на аль-улюхия и ар-рубубия (с.26 и далее ), которое было внедрено Ибн Таймией. Это толкование также критикует некоторые мнения Абу Ханифы. Возникает вопрос: с какой целью издали книгу? И зачем ее выдавать за ханафитскую?!

Фамилии ни переводчиков, ни редакторов перевода книги на русский язык не указаны. Что ж, если проводники салафизма  хотя бы начали стыдится своей работы, то уже не плохо.

Первое имя Бога

C детства каждый мусульманин знает, что на арабском (а в след за ним и на других языках народов мусульманской культуры) главное имя Всевышнего – Аллах. В мусульманской традиции ﷲﺍ [Аллах] – величайшее имя (исм аль-`азам) среди 99 «прекрасных имен» Всевышнего. Некоторые богословы полагают, что оно образовано от арабского глагола ﮫﻠﻮ [валаха => ﻩﻻﻮ => ﻩﻻﺇ], что значит «быть потрясенным», «терять голову», имея ввиду, что Бог поражает человека Своим величием. Другие возводят его к противоположному по смыслу корню (ﻦﻼﻓ ﻰﻠﺇ ﺖﮭﻠأ – аляхту (ила фулан))– «успокаиваться», «обретать покой», намекая на коранический аят: «Разве не при поминании Аллаха успокаиваются сердца?!» (13:28). Согласно третьей трактовке, слово «Аллах» образовано от арабского ﺎﻫﻻ [ляхан]. Именно так арабы называли все возвышенное, обозначая данным словом, например, восход солнца. Ряд богословов считает, что основой в слове «Аллах» является буква ﻩ – «ха», используемая в арабском языке для обозначения третьего лица, что является не чем иным, как намеком на Него, ибо мысль о Его существовании изначально заложена в человеческом разуме. Далее к этой букве добавляется буква «лям» и получается: ﮫﻠ [ля-ху], что значит «Его», ибо Ему принадлежит царство Вселенной, ведь Он – Творец всякой вещи. Оставшиеся же буквы определенного артикля («алиф» и «лям») добавляются для почтительного возвеличивания почтенного имени. Учитывая, что ﻩ – «ха» (произносится на выдохе, как английское «h») является основой в имени Всевышнего учителя суфизма, где идея богосмыслия (зикр) занимает центральное место, указывают, что всякая Божья тварь неустанно поминает своего Творца, ибо ежесекундно уже одним своим дыханием произносит величайшее имя Аллаха. Светская наука возводит «Ал-лах» к арабскому ﮫﻠﺍ [илах] – «бог», «божество», употребленному с определенным артиклем ﻠﺍ [ал] (ср. с русским бог – Бог). Однако многие мусульманские богословы полагают, что «Аллах» – имя собственное, не образованное от каких-либо семантических корней (гайр муштакк).

Как бы там ни было, «Аллах» – это то имя Всевышнего, которое в арабском мире используют в своих молитвах не только мусульмане, но и представители других религий, прежде всего, христиане и иудеи. Другими словами, это имя Единого для всего человечества Бога, а потому и переводить его на русский надо не иначе как этим словом.

Таким образом, слова «Аллах» и «Бог» с точки своего терминологического смысла обозначают одно и тоже, однако с точки зрения этимологии они восходят к разным значениям. Согласно трудам православных авторов, слово «Бог» является сокращением от «богатый в милости» и означает Всемилостивого, Благого. В этом плане оно больше соответствует арабскому ар-Рахман, с которого начинается список «прекрасных имен» Всевышнего. Удивительно, но данное совпадение может оказаться неслучайным. Оно словно призвано напомнить о самом раннем этапе пророческой проповеди, ведь ар-Рахман – это в определенном смысле утраченное имя Бога, которое так и не стало главным. Однако обо всем по порядку.

Когда Пророк был послан к людям, его соплеменники – арабы – уже были знакомы с религиозными идеями. Они поклонялись «Аллаху», а в вместе с Ним и двум Его «дочерям», а также еще целому пантеону богов, состоящему из 360 идолов, выставленных в главном святилище – Каабе. Другими словами, арабы знали о существовании Аллаха, но понимали Его не как Единого, а как верховного бога. Таким образом, проповедь единобожия для них была чуждой, но само имя Всевышнего «Аллах» – привычным.

Однако мало, кто знает, что поначалу Пророк неустанно обращал внимание мекканских язычников на то, что ко Всевышнему следует вызвать не иначе как по имени ар-Рахман («Всемилостивый»). Подобное непривычное «новшество» вызвало упорное сопротивление и непонимание мекканцев, что нашло свое отражение даже в Коране: «Когда ты говоришь им: “Поклоняйтесь ар-Рахману!”, они спрашивают: “А кто такой ар-Рахман?”» (25:60). И без того проповедь единобожия шла с трудом, а данное обстоятельство лишь усугубляло негативный настрой язычников. Их спасение было под угрозой, что, конечно же, печалило сердце Пророка. Однако Всевышний, для Которого важны не названия, а сама суть, успокоил его: «Взываешь ли ты к Аллаху, взываешь ли к ар-Рахману… Как бы вы ни взывали, у него прекрасные имена!» (17:110). В результате вместо часто встречаемого в мекканских сурах «ар-Рахмана» происходит возврат к «Аллаху», которое и стало в итоге главным именем Всевышнего в Исламе.

И все же «Всемилостивый» (ар-Рахман) в определенном смысле можно считать первым именем Бога. Это имя стоит в начале сур Св.Корана и именно с им на устах мусульмане начинают все свои дела через неустанно повторяемую формулу басмалы: «Во имя Бога, Всемилостивого и Милосердного».

Факт того, что Мухаммад был прежде всего посланцем ар-Рахмана говорит о многом. Даже средневековые мусульманские ригористы, о толерантном отношении которых к иноверцам говорить особо не приходится, неизменно подчеркивали, что ар-Рахман – это эпитет Всевышнего, в котором отражено Его милосердие, проявляемое абсолютно ко всем людям вне зависимости от их вероисповедания и религиозных убеждений. Вот почему, перевод слова «Аллах» как «Бог» правилен не только терминологически, но максимально точен и богословски, с точки зрения изначального замысла Всевышнего. Ведь, мы говорим: «Бог», а подразумеваем «ар-Рахман» ("БОГатый в милости") – словно так и было запланировано.

Тахара – ритуал или гигиена?

В понятии тахары («чистоты»), разрабатываемой мусульманскими богословами, заложен двойной смысл. Дабы ее достичь, верующие, с одной стороны, должны быть чисты от хабаса, с другой – от хадаса, т.е. соответственно, от «грязи» и «осквернения». Первым определяются нечистоты, которые физически могут присутствовать на теле и одежде человека. Во втором случае речь идет о неком состоянии (статусе), которое сопровождает человека после посещения туалета и интимной близости (и ряде других обстоятельств).

Как следствие сказанного в работах богословов ислама прослеживается разное понимание смысла тахары. Одни подчеркивают ее значимость как способа достижения физической чистоты. Другие делают акцент на ее обрядовой значимости. Иными словами, для одних тахара – это в первую очередь личная гигиена человека, для других – ритуальная чистота, некое преддверие духовной жизни. Неслучайно современный автор Мухаммад аль-Газали помещает рассмотрение данного понятия в главу под названием «Чистота, стремление выглядеть красиво и здоровье». А его средневековый предшественник аль-Худжвири в рамках также одной главы после тахары пишет о покаянии, как значимом способе очищения души.

Оба понимания тахары – как гигиены и как ритуала – восходят ко временам благословенного Пророка. С одной стороны, он был послан к людям, дикость и бескультурье которых по сей день остается предметом удивления. «Пустынный ландшафт Аравии, – объясняет этот факт современный факих Юсуф аль-Карадави, – и кочевая жизнь бедуинов не способствовали чистоплотности и изысканности, и большинство из них пренебрегало чистотой». Так, некоторые современники Пророка появлялись на людях с взъерошенными волосами и в грязной одежде, другие – с желтыми нечистыми зубами и с неприятным запахом изо рта, были и такие, кто позволял себе справлять малую нужду прилюдно в храме. Поэтому тех людей нужно было приучать к элементарным вещам: чистить зубы, следить за своим внешним видом, мыть руки перед едой. Конечно же, подобные правила формулировались языком религии, в рамках ее ценностей и понятий. С другой стороны, главной задачей Пророка было воспитание нравственности, приобщение людей к подлинно духовной жизни. И в этом плане приобщение к тахаре было началом большого разговора о внутренней, нравственной чистоте человека.

Разное понимание тахары нашло свое отражение и в исторических свидетельствах об эпохе Пророка. Так повествуется, что сам Пророк, строго следуя кораническому аяту «Когда встаете на молитву, то мойте ваши лица, руки до локтей, протрите головы; и ноги до щиколоток» (5:6), совершал малое омовение перед каждой молитвой, пять раз в день (Сб. Аль-Бухари). И только однажды в одном из своих походов он позволил себе исполнить несколько молитв с одним омовением (Сб. Муслима). Однако уже его сподвижники в данном аяте слово «вставать» понимали как «просыпаться утром» и потому умывались, как правило, только один раз в день (Сб. Малика ибн Анаса). Иначе говоря, подобные свидетельства, приводимые в рамках более поздней дискуссии о тахаре, говорят о наличии двух богословских подходов к ее пониманию: одни ассоциировали тахару с обрядом (надо умываться перед каждой молитвой), другие сводили ее к понятию гигиены (достаточно умыться один раз утром).

Однако, как бы мы не толковали тахару, в обоих своих значениях данное понятие не доведено в исламском богословии до своего логического конца. Если она – всего лишь гигиена, почему современный человек, каждое утро принимающий душ, пользующийся биде и ежедневно меняющий нижнее белье, тем не менее не отвечает требованиям тахары? И разве он, в свою очередь, не может с точки зрения гигиены упрекнуть мусульманина, который, следуя канонам, за три дня пути ни разу не удосужился снять кожаные носки и помыть потные ноги? А если смысл тахары в ритуальной чистоте, дающей определенный настрой перед молитвой, то разве от того, что при совершении гусля вода не проникает под лак на ногтях женщины, она не сможет исполнить должным образом молитву? И о каком настрое может идти речь, если человек порой исполняет ночную молитву с омовением, совершенным еще утром, успев за прошедшее время даже вздремнуть несколько раз в положении сидя?

Подобные вопросы обнажают перед нами формализированное отношение к религии и вопросам духовности. Значимость обрядов не следует преуменьшать. Однако попытка свести истинное благочестие и праведность к формальным обрядам и процедурам отражает вечное стремление ленивого человека уйти от необходимости неустанной работы над собой, тяжелого пути самосовершенствования. Ведь гораздо легче объявить, что спасение кроется в нескольких несложных обрядах, нежели изо дня в день бороться со своими пороками и недостатками. Именно поэтому еще в давние времена всегда была категория людей, которые соблюдали тахару просто с маниакальным рвением: они никогда не касались босыми ногами земли, ни при каких условиях не использовали кувшин, принадлежавший другому и всячески сторонились потных верховых животных, сами при том не замечая как через такого рода вещи упускали главное. «Сподвижники Пророка, – писал в укор им аль-Газали, – никогда не занимали себя подобными предосторожностями, т.к. были заняты джихадом, ремеслом, поиском знаний и делами более важными. Именно поэтому они ходили босиком, совершали намаз на земле, садились на нее, а когда трапезничали, то вытирали руки о ступни ног, и не опасались пота верховых животных, ибо их усилия были направлены на чистоту сердца и на чистоту тела».

Не менее сурово имам осуждал и тех, кто выказывал отвращение, если кто-то случайно наступал на его молитвенный коврик, брал его чашку, использовал его кувшин или брезговал здороваться с теми, кого считал недостаточно чистыми. Великий богослов призывал «отказаться от любой из предосторожностей, которая ранит сердце мусульман, ибо причинение страданий сердцам людей – запрещено, а отказ от предосторожности не является запрещенным». Аналогично этому в наши дни с горечью приходится констатировать наличие в мусульманской умме людей, занимающихся бандитизмом или распространяющих наркотики, но при этом всегда щепетильных в вопросах пятикратной молитвы и чистоты. Все эти факты стали возможными лишь потому, что понятие праведности было формализовано, более того – гипертрофировано в важных, но второстепенных вещах. Отсюда и многие беды мусульманской уммы.

Смерть – начало жизни

В этом мире у всех людей есть только одно единственно гарантированное событие. Оно произойдет в любом случае, вне зависимости от того, какую религию мы исповедуем, в какой стране живем и чем занимаемся. Мы можем спорить по поводу того, что станет с нами после этого события, строить догадки и планы относительно того, что нас ждет до его наступления. Но это все не играет никакой роли. Все это никак не влияет на факт его неминуемого прихода, ибо данное событие неотвратимо ждет каждого из нас. И зовется оно словом «смерть».

Все мы, кто в большей, кто в меньшей степени, но так или иначе стремимся осмыслить смерть, как-то сформулировать свое к ней отношение. И не секрет, что большинство из нас воспринимает смерть как некое зло, как горе и страдание. Когда умирают близкие мы плачем, а когда смерть выкашивает всех без разбору, как в Норд-Осте или Беслане, мы спрашиваем: «Почему Всевышний вообще допускает это зло?»

Найти ответ на подобные вопросы непросто, как и не просто понять, что зло и добро – это лишь наши оценочные ярлыки, которые мы навешиваем на различные события в зависимости от того, как далеко мы способны увидеть их последствия. Когда человека увольняют с работы, он воспринимает это как трагедию, как некое зло для себя. Однако стоит ему через некоторое время получить более привлекательную должность, как он, огладываясь назад, начинает понимать, что его увольнение было не злом, а, напротив, большой удачей, подарившей ему новые возможности. Мы оцениваем событие как зло или добро в зависимости лишь от того, где обрывается горизонт нашего виденья той цепочки последствий, которая порождена им. Может статься, что человека на новой работе ждет не только хороший оклад, но и злой начальник, превращающий жизнь своих подчиненных в настоящий кошмар. Так чем же было то увольнение: добром или злом? Само событие не имеет никакого отношения к нашей оценке: событие нейтрально само по себе, все зависит от интерпретации, от его последствий. Именно об этом повествует кораническая история про Мусу и Хидыра: то, что Муса воспринимал как зло, в свете тайного знания Хидыра о будущем представало как благо, добро.

Итак, восприятие смерти как зла – это лишь наша оценка, обусловленная ограниченностью человеческого виденья, и при этом имеющее отношение не к самой смерти, а лишь к порожденным ею последствиям. Имей мы возможность увидеть всю цепочку последствий и осознать жизнь в ее целостной совокупности, возможно, мы бы вообще вычеркнули из своего лексикона такие слова как «зло» и добро». Впрочем, подобное понимание не дает нам ничего по существу поднятого вопроса. При таком подходе предназначение смерти продолжает оставаться тайной. Ведь поскольку никто из нас не может заглянуть в будущее, вопрос о том, является ли смерть злом или добром, остается открытым.

Поэтому попробуем подобраться к загадке смерти с другой стороны. Почему Всевышний создал смерть? В чем ее онтологический смысл? Для чего она дана нам?

Ответы на подобные вопросы логичнее всего искать у тех, кто видел смерть вблизи, у тех, кто чувствовал ее холодное дыхание на себе. Что происходит с нами, когда наша жизнь висит на волоске? Кто имеет такой опыт, тот без колебания ответит, что касание смерти заставляет человека задуматься и многое переосмыслить в своей жизни. Смерть, прошедшая рядом, отрезвляет. Люди начинают больше ценить главное и меньше отвлекаться на второстепенное. Оставшись в живых после автокатастрофы, человек уже не будет смотреть на свою жизнь прежними глазами. Он постарается исправить свои ошибки, больше уделять внимание близким людям и ценить свое бесценное время. Именно поэтому наш благословенный Пророк советовал чаще вспоминать смерть, ибо осознание своей смертности избавляет нас от ненужных привязанностей.

В этом и состоит фундаментальное предназначение смерти. Именно смерть, как это ни парадоксально, заставляет нас жить. Представьте себе мир без смерти. Люди живут вечно. Ни голод, ни холод, ни какие болезни – ничто не угрожает нам. Зачем вообще куда-то торопится, ведь в нашем распоряжении целая вечность? Если такое случится, жизнь просто остановится, ибо мы превратимся в ленивцев, которым незачем что-то хотеть и к чему-то стремится. Все великие свершения, подвиги, открытия – все это стало возможным лишь потому, что наше время ограничено. Мы торопимся что-то успеть сделать, ибо обратный отсчет отпущенного нам времени уже идет полным ходом. Именно об этом возвещает исламский обряд наречения именем: призыв на твою похоронную молитву уже прозвучал. Он прозвучал сразу же после твоего рождения, поэтому торопись жить. Именно об это заставляет вспомнить суфийская практика тафаккур аль-маут - "размышление о смерти". Чем больше мы держим в фокусе внимания смерть, тем ценнее в наших глазах становится жизнь и тем больше мы осознаем, что от ее короткой вспышки зависит целая вечность.

Смерть беспощадно дышит нам в затылок, заставляя ценить каждое мгновение нашей жизни, проживая его осознанно и осмысленно. Смерть придает жизни ценность и наполненность. Смерть является ее катализатором. Именно в смерти жизнь находит свое начало.

"Намаз формирует деструктивную личность" – эксперт

Недавно в инете прошла информация о том, что гайский межрайонный прокурор Оренбургской области Челышев С.В. потребовал признать экстремистским ряд книг по мусульманскому богословию. Особенно общественность возмутило фигурирование в данном контексте классических сборников хадисов ан-Навави («40 хадисов» и «Сады праведных»), сочинения известного татарского богослова 18 века Абд ар-Рахима Утыз-Имяни «Жемчужина разъяснений», книги Председателя Совета муфтиев России муфтия Равиля хазрата Гайнутдина и ректора Московского исламского университета Марата Муртазина «В молитве спасение», а также книги заместителя Председателя ДУМЕР Мустафы Кютюкчу «Намаз через призму размышлений» и других. В моем распоряжении оказалась копия акта соответствующей экспертизы по материалам уголовного дела №547/1.

Экспертизу проводили в Казани. Это вполне логично, ведь здесь действует немало профильных научных центров (Центр исламоведческих исследований АН РТ, Институт Востоковедения КФУ и др.). Однако учавствовать в сомнительной затее попросили другие организации, точнее персонально председателя Ассоциации психологов РТ и директора Республиканского Центра социально-психологической помощи населению Исланову Нину Николаевну. Странно? Ничуть. В этом есть своя логика: сумасшедшими инициативами прокурора должны заниматься профессионалы.

Кого-то может возмутить, что экспертизу исламской литературы проводит не исламовед и даже не религиовед. Спешу вас успокоить. Во-первых, Исланова знакома с мусульманской религией. В перечне использованной литературы она указала аж целых две книги по исламу: Аль-мунтахаб (толкование Корана) и книжку Рамазана Абдулатипова «Судьбы ислама в России». Впечатляет выборка, не правда ли? Во-вторых, экспертиза была не религиоведческой, а естественно-гуманитарной. Признаться, я не совсем понимаю, что это значит: как вообще можно совмещать эти две огромные отрасли человеческих знаний в рамках одной экспертизы? Такая всеохватная экспертиза? Впрочем, не мне судить: я не специалист по сумасшествию.

Наверное, читателя интересует вопрос: что именно такого экстремистского нашла Исланова в упомянутых книгах?

Перед ней стояла непростая задача: требовалось оценить 36 различных материалов. Чтобы облегчить себе задачу казанский эксперт объединил их в несколько групп. В первую она отнесла литературу, которая «является по своему содержанию религиозной, религиозно-богословской и отражает традиционные основы ислама, мусульманского движения». Другими словами, в ней нет ничего экстремистского. Именно к этой группе относится книга Р.Гайнутдина и М.Муртазина «В молитве спасение», а также «Намаз через призму размышлений» М.Кютюкчу. Жалко, конечно, расстраивать всевозможных злопыхателей, но даже воспаленное воображение эксперта не смогло найти ничего «криминального» в книге уважаемых Равиля хазрата и Марата хазрата. Так что ваши злорадные выпады построены исключительно по принципу «слышал звон, да не знаю, где он».

Ко второй группе была отнесена литература, которая, согласно эксперту, «по своему содержанию является деструктивной, с большим массивом методик психологического воздействия». Как уверяет Исланова, данная «литература отражает идеологию ваххабизма, различных направлений исламского фундаментализма». И вот здесь начинается самое интересное. Именно к этой группе (помимо прочего) отнесены «Жемчужины разъяснений» А. Утыз-Имяни, «40 хадисов» ан-Навави и – внимание! – «Намаз через призму размышлений» М.Кютюкчу. Как последняя книга смогла оказаться в обеих группах одновременно я не знаю. Видимо, это было сделано на случай, если кто-то усомнится, что эксперт, так же как и прокурор, тоже не в себе. По ходу чтения выясняется, что к этой же группе относятся и «Сады праведных». Просто в начале эксперт забыл упомянуть об этом. Ничего. Мы уже ничему не удивляемся.

Поверьте, читать 70-страничный бред Ислановой нелегко. Тем более его пересказывать. Пусть эксперт говорит сама за себя. Выводы делайте сами.

Цитата
Включение в текст житейских историй, исторически мало известных широкому кругу людей фактов, научных открытий или сведений позволяет психологически маневрировать в общественном и индивидуальном сознании и в дальнейшем не только тиражировать свои взгляды, но, что особенно опасно, создать из слушателей или читателей добровольных ретрансляторов-рекрутеров взглядов и позиций проповедника или проповедников. Причем порог критичности мышления снижается до опасной нулевой отметки, когда фактически уже нет адекватного восприятия действительности, идет развитие социальной и психологической деструкции.

Таким образом, осуществляется постепенное формирование и развитие деструктивной личности.

Примеров данного вида воздействия в текстах достаточно. Вот некоторые из них: «Не полагайся на мир этот, не считай его своей родиной, не говори себе, что ты останешься в нем на долго и что надо о нем заботиться, привязывайся к нему не больше, чем привязывается к чужой земле иностранец, и не занимайся в нем тем, чем не занимается на чужбине чужестранец, желающий вернуться к себе домой, а помощь оказывает Аллах» (Сады праведных – С. 251).

«Сегодня значение намаза особенно важно. Мир уменьшается, но это... не означает, что люди становятся ближе друг к другу. Наоборот, с появлением радио, телефона, телевизора, Интернета человек постепенно начинает вращаться в своем узком мирке. В результате отсутствия общения с живыми людьми человек замыкается в себе. Он даже не знает свои соседей по дому. Намаз же исправляет этот недостаток, собирая людей в одном пространстве, в одном месте – мечети. Таким образом, намаз развивает чувство равновесия и нужности людей друг другу». («Намаз через призму размышления». – С.16).

«Как известно, сегодня в моде аэробика и фитнес классы. Исследователи утверждают, что никакой вид спорта не может заменить распределенный на пять частей намаз... Намаз снимает стресс и необходимость обращаться к психиатру. Исламские предписания, касающиеся личной гигиены... это воля самого Аллаха, Всезнающего». (Там же, С. 19, 21, 41).

Напомню, по убеждению Ислановой, все вышесказанное приводит к формированию и развитию деструктивной личности. Если честно, по началу мне было не понятно, отчего Исланова так взъелась на мусульман. Но теперь все стало ясно: «намаз снимает стресс и необходимость обращаться к психиатру». Понимаете? Чем больше мусульман, тем меньше клиентов у психиатров. А значит, как, видимо, опасается Исланова, ее Республиканский Центр социально-психологической помощи населению «Зеркало» может в скором времени остаться без работы. Жалко старушку.

P.S. Исланова Н.Н. отказалась встречатся с журналистом "Исламского портала" и дать свои комментарии.

Нас дурачат не просто так

В одной из книг по исламскому вероучению, изданной в Казани в 2007 г., дается трехсоставное определение веры: «Иман (вера) – это убеждение сердцем, подтверждение языком и выполнение действиями». Подобное понимание веры, как я уже писал, крайне важно для ваххабитской идеологии. При этом речь идет не о какой-то малозначащей богословской формулировке, а об определении, которое при определенных условиях напрямую открывает путь к террору и религиозной резне, а потому касается каждого из нас. Впрочем, в приведенной цитате нет ничего нового (разве что грамматические ошибки) и не стоило бы обращать на эту книгу внимания, если бы не дальнейшее замечание автора. «Все ученые согласны, что эти три составляющие, – пишет он, – являются частями веры. Абу Ханифа сказал, что самое главное – это убеждение сердцем и подтверждение языком, а выполнение действий не является частью веры, но оно необходимо для того, чтобы вера была полноценной».

Утверждение автора о том, что все ученые согласны с трехсоставным определением веры, как уже, наверное, догадался читатель – абсолютная ложь, как и ложь то, что Абу-Ханифа считал «выполнение действий» необходимым для того, чтобы вера была полноценной. Впрочем, автор в приведенной цитате находит место и для правды. Однако соответствующий взглядам Абу-Ханифы тезис о том, что «выполнение действий не является частью веры», он ловко встраивает в свой контекст таким образом, что полностью выхолащивает его, что позволяет подкрепить авторитетом великого исламского ученого важнейший пункт ваххабитской идеологии. Чтобы понять, как это делается обратите в цитате внимание на то, что, по Абу-Ханифе, «убеждение сердцем и подтверждение языком» – это не главное, а единственное (!) в контексте определения веры и таких понятий как полноценная или неполноценная вера в его богословской системе просто не существует.

Автор работы по исламскому вероучению объемом свыше 500 стр., которая к тому же отрекомендована как учебное пособие, не может не знать таких вещей. Тем более, что по всему комплексу богословских вопросов, связанных с проблемой соотношения веры и деяния хазрати Абу-Ханифа предельно четко и крайне подробно прояснил свою позицию. И сделал это в нескольких трактатах, к которым я и отсылаю заинтересованного читателя. Вообщем, перед нами очередной пример нечестной тактики прикрытия именем великого Абу-Ханифы. Очередной ваххабитский «лохотрон»!

По Абу-Ханифе, вера – это убеждение сердцем и подтверждение языком. Точка. Никаких «выполнения действиями» для обретения полноценной веры у Абу-Ханифы нет! Вас дурачат и водят за нос, когда говорят иначе. Вам нагло лгут, когда утверждают, что все ученые согласны с тем, что у веры есть три составляющих. Хотите знать, кто это делает? Пожалуйста: Камаль Эль Зант, бывший проповедник мечети «Энилэр», что напротив Российского исламского университета. Приведенная цитата была взята из его книги «Расскажи мне о вере» (стр. 435).

Никто не может отрицать за людьми права придерживаться трехсоставного определения веры, как и исповедовать любые другие взгляды. К тому же формально данное определение признается в трех канонических исламских толках (мазхабах), хотя и не так, как его интерпретируют хариджиты и ваххабиты. Однако зачем обманом выдавать за учение Абу-Ханифы те суждения, которых он не разделял? Сегодня традиционалистам их оппоненты инкриминируют то, что они следуют ханафитскому толку якобы по коньюктурным соображениям. А на чем основана тогда тактика прикрытия ханафитским мазхабом? В подобных случаях народ говорит: «По себе судите!» Но речь не только об этом. Многочисленные факты того, что нам любой ценой навязывают идеологию трехсоставного определения веры говорит о том, что мы имеем дело с целенаправленной, системной работой по ее продвижению. И это делается не просто так.

Впрочем, не следует думать, что ваххабиты – это монстры, живое воплощение зла. Нет, это милые люди, некоторые из которых в отличие от многих бездельников что-то делают ради продвижения своего понимания ислама. Думаю, в этом они искренни, хотя и не всегда честны, поэтому и прикрываются обманным путем авторитетными именами Абу-Ханифы, Тахави, Ахмад хади Максуди (см. мой пред. пост). Да, кто-то благодаря ваххабитам принял ислам, кто-то – укрепился в вере. Это правда. Как правда и то, что массовые убийства и теракты на Св. Кавказе начинались не без участия богословов. Мы в Татарстане тоже встали на этот путь. И выглядит он так: трехсоставное определение веры – такфир – теракт. Первые две станции пройдены. Недавние события в Нурлате (попытка подрыва милицейской машины) показывают, что началась высадка на третьей, конечной, станции.

Ну и чтобы закончить не на столь пессимистичной ноте, расскажу самый короткий исламский анекдот: «Камаль Эль Зант – член т.н. Совета по ханафитскому наследию». Ради того, чтобы поднять себе настроение поинтересуйтесь на досуге, кто еще туда входит. Поверьте: наши оппоненты не лишены чувства юмора.

P.S. «В целом прекрасная работа, достоянная тиражирования и распространения». Гусман хазрат Исхаков (из предисловия к книге Камаля Эль Занта «Расскажи мне о вере»).

«Главная и основная цель данной книги – это формирование полного и правильного понимания всех столпов Веры». Абубекеров Ш.М. (из рецензии на книгу Камаля Эль Занта «Расскажи мне о вере»).

Ваххабитский лохотрон

Недавно в руки мне попал учебник для начальных классов мусульманских школ «Муаллиму сани» А.Максуди. Эта книжка особенно дорога для меня, т.к. именно по ней я научился читать Св. Коран. Тотчас всплыли воспоминания из детства. Помню, как отец отвел нас с братом в воскресную школу со словами: «Здесь вас научат самому главному». Помню нашу старую маленькую мечеть (то были первые курсы ислама в городе, Соборную мечеть власти еще не вернули). Помню своего первого хазрата в толстой вязанной кофте и холодный трамвай, на котором мы с братом возвращались зимой с занятий… Пролистывая вместе с воспоминаниями страницы брошюры взгляд случайно упал на вероучительные тексты учебника и вереница картинок из прошлого мигом исчезла. Что-то не то. Меня обманули.

Не тем оказалось определение веры. Вместо двухсоставного (ханафитского) ее понимания в тексте было напечатано трехсоставное. Что такое? Вновь смотрю название книжки. Все верно: «Муаллиму сани». Может это одноименная работа другого автора? Нет, написано: «Ахмад хади Максуди». В чем же дело? И снова воспоминание. На этот раз из студенческих лет. Вспомнилось, как устаз на лекциях рассказывал нам про такое явление как тадлис.

Тадлис активно использовался в мусульманском «Средневековье». По сути, это то же самое, что и сочинительство подложных (вымышленных) хадисов. При этом чьи-то идеи выдавались не только за слова Пророка, но и под именем какого-нибудь авторитетного богослова. Этим нечестным приемом активно пользовались всевозоможные исламские секты, выдававшие свои произведения за труды признанных авторов. Во времена рукописных книг, в мире без интернета такой метод весьма успешно давал свои плоды. Но кто бы мог подумать, что и в наши дни, при том в Казани, найдутся люди, которые также не побрезгуют опуститься до такой мерзости.

Вопрос определения веры – ключевой для противостояния религиозному радикализму. Согласно ханафитской традиции, вера есть «внутреннее убеждение» и «словесное признание». В этом для многих мало что значащем определении скрыт богословский ключ к религиозной терпимости, спасший в свое время немало жизней и по сей день остающийся одним из важнейших теологических методов профилактики радикализма и экстремизма.

Главное в этом двухсоставном определении – не то, что в нем сказано, а то, чего там нет. А нет там третьего элемента – «должного деяния», которое включали в понятие веры хариджиты, считающиеся идейными предшественниками ваххабитов. Признание «должного деяния» синонимом веры в конечном итоге оправдывал в их глазах такфир («обвинение в неверии») и убийство любого неугодного им противника. Логика здесь проста: за каждым можно признать отсутствие «должного деяния», ведь каждый грешен, и стало быть, каждого можно признать неверным, врагом. Даже если ты являешься праведником, все делаешь верно и не совершаешь никаких ошибок, это не значит, что ты будешь спасен от карающего меча. Азракиты (ветвь хариджитов) признавали неверным, подлежащим убиению, даже собственных сторонников, не слишком рьяно, по их мнению, участвовавших в джихаде. Нет должного джихада, нет должного деяния. Нет должного деяния, значит, нет в тебе и веры. Умри, сволочь! Именно этой логикой руководствуются бандиты, взрывающие машины мусульман-милиционеров и муфтиев; террористы, закладываюшие бомбы в людных местах, осознавая, что среди погибших будут и мусульмане. Они прекрасно знают, что нельзя убивать своих единоверцев. А кто сказал, что они единоверцы, что они вообще веруют?

Абу-Ханифа всю свою жизнь настойчиво боролся за двухсоставное определение веры и даже под страхом смертной казни, когда хариджиты захватили его родной город Куфу, отказался отречься от него и проистекаемых из него выводов. Разграничение веры и деяния – центральная тема, возводимых к нему трактатов «Учитель и ученик», «Упрощенное знание», «Послание Усману аль-Батти» и др. В этом вопросе он был более строг и принципиален, чем основатели других мазхабов («канонических толков»), считавших, что «должное деяние» можно включить в определение веры, однако подразумевая, что оно является не признаком ее наличия, а свидетельством ее совершенства.

К чему все это сказано? Многие, наверное, слышали, про ваххабитское ноу-хау: тактику прикрытия ханафитским мазхабом. Так, благодаря этой тактике мы имеем хорошее издание «Толкования акыды ат-Тахави». Бдительные чиновники и фсбэшники с опасением наводят справки. Но все в порядке. Альтернативные источники подтвердили: «Акыда ат-Тахави» – самый, что ни на есть ханафитский труд (что действительно так). Только вот толкование к нему – ваххабитское по всем ключевым вопросам. Благодаря этой тактике мы имеем переизданный учебник А.Максуди, первый учебник в жизни многих российских мусульман. А здесь и беспокоится вообще не о чем, ведь это же наш, татарский, богослов, ему можно доверять. Только вот про тадлис никто не подумал.

Ваххабиты могут не только ханафитские книжки печатать, но и какой-нибудь комитет по ханафитскому наследию учредить, и риторику на ханафитский манер перекроить, и даже намаз по-ханафитски совершать. Не это для них главное. Главное – идеология, то, во что будут верить. Можно и брюки распустить, и бороды укоротить, и лишь один раз поднимать руки во время молитвы. Все это не принципиально. Вас и ваших детей будет убивать другое – трехсоставное определение веры. При этом многие из ваххабитов считают себя умеренными и никого не призывают ни расстреливать, ни взрывать. Это истинная правда. Они призывают к миру. Их задача в другом – продвигать идеологию (в которую они искренне верят сами). Они просто печатают книжки ханафитских авторов и татарских богословов, тихо преподают по этим книжкам, никому не мешают, к хорошему призывают... На вспаханное ими богословское поле вербовать в убийцы придут другие – те, кто знает, как в нужном направлении запустить механизм трехсоставного определения веры. Возможно, сами татарстанские ваххабиты и не подозревают, пешками какой игры они неосознанно стали. Пишу так, ибо для верующих (а ваххабиты – это мои братья-мусульмане) надо найти сорок оправданий. Хотя как оправдывать тех, кто обманным путем распространяет свои взгляды?

Впрочем, не верьте моим словам: просто сравните старое издание «Муаллиму сани» (если вы его еще найдете в Казани) с экземпляром его широко разошедшейся ваххабитской подделки (стр. 36). Не поленитесь найти и неханафитское толкование ханафитской Акыды ат-Тахави. За публикацией этих книг стоят не абстрактные силы, а конкретные люди, которые сейчас выставляют себя невинными агнцами и спешно наряжаются в униженных и оскорбленных.

В лихие девяностые на улицах российских городов была распространена игра, названная народом «лохотрон»: от доверчивой публики требовалось угадать, в каком из трех стаканчиков находится шарик. Все было подстроено так, что невольно возникало ощущение в пользу одного из них. Все искренне верили: искомое там. Но стоило поднять стакан, внутри был лишь обман. Мир вам и милость Аллаха.

Повторенье – мать ученья

На мусульманском Востоке есть анекдот про муллу, который был вынужден оставить свой пост сельского имама, т.к. однажды, стоя на горе, он прилюдно пустил газы. Спустя время мулла проезжал мимо этого села и увидел мальчика. На вопрос, сколько тому лет мальчик ответил: «Я родился в год, когда мулла пукнул на горе. С тех пор миновало десять зим». «Что за народ?! – воскликнул имам, – из моего пука календарь сделали!»

Не берусь судить точно, но кажется, то было ваххабитское село. Только ваххабиты (пардон: «просто мусульмане») из мухи могут раздуть слона, из ничего создать проблему. Именно так они создали великую проблему всех времен и народов, которая называется маджлисы, особенно те, что проводятся в 7 и 40 дней после похорон. Они озабочены тем, что не могут в подтверждение этой традиции найти четких хадисов и потому она воспринимается ими как некое непозволительное новшество (бид`ат). При этом с видом истинных правдолюбов они хотят убедить мир в том, что каждый свой шаг и чих выверяют в строгом соответствии с хадисами Пророка. Будто и шнурки завязывают лишь так, как того велит Сунна, и ширинку застегивают, сверяясь исключительно с «Бухари», да и народный календарь из анекдота воздвигнут ими на самых, что ни на есть, твердых далилях («доказательствах»).

Откуда вообще взялось убеждение, что в исламе нет новшеств? Этот лозунг может кому-то и нравится, но уж точно не имеет ничего общего с действительностью. Вспомним для примера, как появилось коллективное исполнение молитвы таравих в месяц рамадан. Благословенный Пророк проводил эту молитву коллективно лишь несколько раз в своей жизни. После чего он сознательно перестал это делать, сказав: «Я побоялся, что такие ночные молитвы, став обязательными, после будут непосильными для вас». Мусульмане его прекрасно поняли и перестали собираться в рамадан для исполнения таравиха. Так продолжалось до времен богоугодного Умара, который, несмотря на слова Пророка, поручил Убайе б. Ка`бу возглавить молитву таравих. В следующую ночь мусульмане уже молились, руководимые им. И когда Умар увидел стройные ряды молящихся, он радостно воскликнул: «Как хорош этот бид`ат!». Так вот, маджлисы – это такой же хороший бид`ат в исламе. Очень полезный. И его надо не запрещать, а максимально использовать во благо уммы.

В любом богоугодном деле всегда найдется тот, про которого говорят: «Позволь дураку молиться, он и лоб расшибет». Если есть те, кто, как утверждают «просто мусульмане», считает маджлис религиозной обязанностью, то проблема здесь не в маджлисе, а в конкретном человеке. Это абсолютно не повод запрещать маджлисы. Иначе мы должны запрещать и другие благие дела лишь потому, что кто-то неправильно их истолковал. Вспомним историю про трех псевдоправедников во времена Пророка, один из которых еженощно молился, забывая о супружеском долге, второй ежедневно постился, пренебрегая потребностями тела, а третий не позволял себе проявлять нежность по отношению к своим детям. Не смотря на то, что все трое, как говорится, перегнули палку, благословенный Пророк не запретил мусульманам ни ночные молитвенные бдения, ни дополнительные посты.

Однако если быть честным, то сегодня коллективный таравих де-факто многие воспринимают как нечто обязательно сопутствующее рамадану (хотя на словах мы и отрицаем это). Хотите проверить? Попробуйте ни разу не прийти на таравих в мечеть в течение всего месяца и посмотрите, как вы при этом будете себя чувствовать. И не смотря на подобное восприятие, это новшество в исламе очень любимо всеми мусульманами, в т.ч. и ваххабитами. Почему же мы тогда пытаемся запретить маджлисы?

Еще больше меня удивляет другое. Почему жаркие богословские споры «просто мусульмане» порождают вокруг маджлисов, а не вокруг, скажем, телевиденья или других реальных проблем мусульман? Маджлис, даже если его проводит полуграмотный бабай, это всегда чтение Корана и дуа. Чего не скажешь о ТВ. Вот на что ваххабитам направить бы свою артиллерию! Но им не дают покоя именно маджлисы. При этом они закрывают глаза на то, как «зомбоящик» ежедневно оглупляет нас, развращает и пожирает значительную часть нашего свободного времени, которое можно было бы потратить на массу полезных дел. Только тупой не видит этого. И только безвольный ничего с этим не делает. И если уж кому-то так дорог «одноглазый Даджаль», то отговорки, которые вы используете в его защиту (ТВ как инструмент само по себе не запретно, в нем есть что-то полезное и т.д.), вы вполне можете применять и для защиты маджлисов. Слово в слово. Вот и займитесь этим вместо того, чтобы преследовать на горе идущих с маджлиса мулл в поисках материала для составления своего календаря, в котором вычеркнут каждый 7-ой и 40-ой день.

Уже много лет в моем доме нет телевиденья и при этом я как автор еженедельной телепрограммы об исламе, в отличие от многих правдолюбов и говорунов, борюсь за то, чтобы оно стало более духовным. Чего и вам желаю.

Почему Всевышний оберегает нас от грехов?

Религиозные предписания (запреты и повеления) для многих людей становятся камнем преткновения, мешающим встать на Путь веры. Что плохого в том, что юноша и девушка сожительствуют по любви? Кому мешает бокал хорошего вина раз в неделю? Зачем я должен истязать себя голодом целый месяц? И т.д. и т.п.

Природа религиозных предписаний давно обсуждается в мусульманском богословии. Греховное деяние мерзко (кабих), а благочестие, напротив, благостно (хасан) по своей сути, само по себе или же лишь в силу приказа Всевышнего? Ведь по идее, Господь ни чем не ограничен: Он может, скажем, в курбан байрам приказать верующим приносить в жертву вместо барашка свинью, а поедание ее мяса объявить главной религиозной обязанностью мусульманина. Об этих богословских проблемах написано немало. Мне же бы хотелось взглянуть вместе с читателями на вопрос религиозных предписаний немного с другой стороны.

Итак, почему Всевышний Своими приказами оберегает нас от того, что принято называть грехами и призывает нас к тому, что именуется благочестием? Как известно, Он ни в чем не нуждается. Следовательно, в этом нуждаемся мы сами. Так для чего же нам это нужно?

Смысл Пути верующего заключается в том, чтобы познать Бога в своем сердце. Единственная преграда, отделяющая нас от Него – это наше эго (нафс, ум). Его пелена мешает нам увидеть вещи такими, какие они есть на самом деле, мешает «увидеть» Бога. Чем больше власти эго (нафс) имеет над нами, чем сильнее наш внутренний взор замутнен, тем сложнее нам быть ближе ко Всевышнему. Значит, первый шаг на пути к Нему – освободится от пут своего эго (нафса).

Все мы с вами наблюдали в себе свою борьбу с нафсом. Кто побеждает в данный момент – ты или он – легко отследить. Вспомните, как вы чувствуете себя во время отпуска – время исполнения всех желаний, когда целый месяц можно загорать пузом к верху и ничего не делать. Или в выходные. Два дня лежишь на диване, жуешь пончики, смотришь телевизор. Что еще нужно? Но к концу воскресенья почему-то чувствуешь себя абсолютно разбитым, вымотавшимся, неотдохнувшим. Совсем другое дело активный отдых. Нафс ноет: «Хочу на диван, полежать, отдохнуть». Но ты его не слушаешь: вперед и в горы! В понедельник ты врываешься на работу бодрячком с горящими глазами! Точно также нам придают тонус и наши цели в жизни. Нафс умоляет тебя, хотя бы разок выспаться, хоть чуточку отдохнуть и пожалеть себя. Но тебе некогда! Тебя ждут великие свершения! Ты и без сна полон сил и энергии! Ты вдохновлен и воодушевлен!

Вывод напрашивается сам собою: когда мы находимся в плену своего нафса и делаем то, что он нам говорит, мы слабеем, жизненные силы покидают нас, ибо мы все дальше и дальше удаляемся от Источника. Чем сильнее нафс, тем толще стена между нами и Богом. Но стоит нам перестать быть его послушным пленником, как силы вновь возвращаются к нам. Ты и нафс – словно сообщающиеся сосуды. Энергия жизни перетекает к тому, в чьих руках находится пульт управления.

Для чего же нам нужны религиозные предписания? Ответ прост: для того, чтобы этот пульт всегда оставался в наших руках, а не в руках эго.

Руки прочь от маджлисов!

Впервые я осознал себя мусульманином еще в советские времена, в возрасте 8-9 лет. Как-то с ребятами из нашего двора мы прыгали с крыш гаражей в кучи осенних листьев. Было высоко и очень страшно. Перед прыжком многие из ребят перекрестились. Автоматически и моя рука потянулась сделать аналогичный жест. Но тут я вспомнил, что к нам домой не раз приходил какой-то дедушка и читал какие-то нерусские слова. А значит и креститься мне нельзя. Рука опустилась и я прыгнул просто так. Тот прыжок стал для меня первой шахадой в жизни. Лично я никого не агитирую проводить маджлисы. Но и запрещать их никому не позволю!

Мусульмане нетрадиционной ориентации (т.е. те, кто презирает традиции собственного народа), подобно американским политикам, очень любят двойные стандарты. Со звериным оскалом они кидаются на Мавлид, Жиен в Булгарах, 7 и 40 дней будто в них корень всех зол, но при этом истинные причины многих мусульманских проблем в упор не видят. И уж тем более с ними не борются. В этом нет их вины. Просто наших братьев так зомбировали, надрессировали против конкретных, понятных им вещей, но думать своей головой, увы, не научили. Особенно за пределами того, что им втолковали.

В свое время меня умиляли двойные стандарты некоторых пользователей всемирной паутины, которые в интернет-форумах и чатах поносили на чем свет стоит так ненавистный им прогресс, идущий с Запада. Яростно стуча по клавиатуре ноутбуков, нетбуков и айфонов они кричали на весь мир о пагубности западных технологий. Примерно также ведут себя и наши борцы в идейной сфере. Им ненавистны маджлисы и Мавлид, ибо они, дескать, пришли к нам от христиан. Хорошо. А сотовые телефоны откуда нам пришли? Из достопочтенной Мекки что ли или, может, из лучезарной Медины? Чем же это новшество отличает от других?

Какой-нибудь умник обязательно возразит, сказав, что мобильный телефон – это лишь техника, которая, в отличие от маджлисов, не затрагивает духовную сферу. Ой ли? Почитайте А.Тойнби, чтобы понять, как глубоко вы ошибаетесь. Сотовый телефон – это не камень на дороге, а самый настоящий субстрат, если хотите, материализованный концентрат западного концепта о свободе и индивидуализме. Сотовый телефон меняет наше виденье пространства и времени, он вторгается в сферу наших отношений, навсегда делая их другими и заставляя менять наши представления о них и, следовательно, наши ценности. Тоже самое можно сказать и о других технических устройствах и технологиях. Вслед за ними всегда шлейфом тянется другой уклад жизни и иное мировоззрение, иные ценности. Технологии всегда меняют духовную сферу.

Впрочем, возьмем пример попроще. Телевидение. Я уже писал о нем и повторятся не буду (http://islam-portal.ru/communication/blog/Batrov/64.php). Давайте просто сравним два новшества в исламе: маджлис по случаю Мавлида и просмотр телепередач. Честно сравним. В каком из них больше вреда для мусульман? Ответ очевиден для всех: в телевидении. Однако ту рьяность, которую нетрадиционные мусульмане проявляют в своей борьбе с маджлисами и Мавлидом они и не думают проявлять в борьбе с телевиденьем. Напротив, стоит их хотя бы слегка призвать отказаться от этого пагубного новшества, как они тотчас встают на дыбы: «Зачем ты запрещаешь то, что разрешил нам Аллах?!». Да ради Бога: смотрите свое телевиденье, наслаждайтесь им, но и маджлисы не трогайте! Руки прочь!

Да помилует его Аллах!

Месяц Мавлид – хорошее время вновь прочувствовать и выразить свою любовь к величайшему и самому прекрасному человеку в истории мира, нашему пророку Мухаммаду. На поверхностном уровне это делается через традиционную формулу мусульманского благопожелания: салля ллаху алей-хи ва саллям. Однако здесь возникает вопрос: как данный салават должен звучать в устах русскоязычных мусульман?

Как всем известно, обычно мы оставляем его без перевода. Для внутримусульманского пользования это привычно и вполне приемлемо. Но для уха (или глаза) непосвященного данная фраза превращается в очередную абра кадабру из мусульманского птичьего языка. Особенно когда мы шифруемся и сокращаем ее до аббревиатуры. Как остроумно пошутил один из читателей нашего портала Мишэр Малае: СГВ, С.А.В., КГБ, ФСБ...

Осознавая данную проблему, многие мусульмане предпочитают переводить салават на русский язык. И здесь очень часто совершается грубая богословская ошибка. При чем искажение встречается при переводе не только салавата, но и других формул мусульманских благопожеланий. Как мы, например, переводим рахима-ху ллах? «Да смилуется над ним Аллах» (или: «да помилует его Аллах»). Люди, не владеющие контекстом, часто в данной связи задаются вопросом: а что такого натворил этот человек, что каждый раз, когда упоминается его имя, вы молите Всевышнего смиловаться над ним? Другими словами, при таком переводе благопожелание обретает негативную коннотацию. Именно так это воспринимает русскоязычное сознание. Например, другой читатель нашего портала aziz очередной свой критический выпад в адрес автора данного блога завершается словами: «всем известный Батров, да помилует его Аллах».

Аналогичная трансформация при переводе происходит и с другими мусульманскими благопожеланиями. Радыя ллаху ан-ху – «Да будет доволен им Аллах». А что Аллах недоволен сподвижниками Пророка, для почитания которых используется данная формула? Алей-хи с-салям – «Да будет над ним мир!». А что над ним война? И, наконец, салават нашему Пророку: салля ллаху алей-хи ва саллям – «Да благословит его Аллах и да приветствует!» А разве наш Пророк уже не благословлен? Ведь сказано в Коране: «Поистине, Аллах и Его ангелы благословляют Пророка».

Для того, чтобы избежать указанных ошибок при переводе благопожеланий можно использовать глагол «пребудет»: «Да пребудет над ним мир!»; «Да пребудет над ним благословение Аллаха!»; «Да пребудет над ним довольство Аллаха!»; «Да пребудет над ним милость Аллаха!». Такой перевод воспринимается без негативного окраса, ибо то, что мы желаем почитаемому человеку уже есть у него и мы надеемся, что это останется с ним и впредь.

Однако если попытаться отойти от буквалистских переводов, то существует еще один способ передачи наших благопожеланий почитаемым людям в исламе: через прилагательное. В контексте прославления Творца мы уже используем данный переводческий подход. Вспомните, как мы переводим «Аллах тааля»? Ответ: «Всевышний Аллах». А ведь «тааля» – это глагол и, подобно благопожеланиям, является формулой восхваления Творца, которую следует переводить как «Всевышен Он!» или «Возвышен Он!». Поэтому неслучайно, что среди 99 прекрасных имен Создателя не такого имени как «тааля», ибо данный список не содержит глаголов, а только эпитеты Аллаха, субхана-ху ва тааля («Свят Он и Возвышен!»).

При таком подходе «наш Пророк (САВ)» превращается в «нашего благословенного Пророка», «Умар (р.а.)» – в «богоугодного Умара» и т.д. Преимуществом данного способа благопожеланий является то, что они не воспринимаются как абра кадабра и могут быть использованы как среди самих мусульман, так и при обращении к немусульманской аудитории.

Во внимание следует принять и то, что формулы благопожеланий выполняют также роль маркеров, обозначающих место в духовной иерархии почитаемого человека, подобно «ликам святости» в православии (благоверные, блаженные, праведные, преподобные и т.д.). Как правило, алей-хи с-салям – это благопожелание для пророков; радыя ллаху ан-ху – для сподвижников нашего Пророка; рахима-ху ллах – для великих мусульман прошлого, начиная с поколения «преемников», салля ллаху алей-хи ва саллям – это персональное благопожелание для последнего Пророка, а каррама ллаху ваджха-ху – для хазрати Али. Именно эти благопожелания подсказывают нам, о ком идет речь. По ним мы отличаем сподвижников от преемников и т.д. Представляется, что на роль подобных маркеров прилагательные подходят больше всего.

Перевод – это целая наука и настоящее искусство. И если мы хотим, чтобы послание Корана и нашего благословенного Пророка дошло до людей во всей своей красоте и полноте, нам важно овладеть этим искусством и постичь эту науку. И здесь крайне важен творческий и вдумчивый подход. Иначе, мы постоянно будем делать ляпы по типу тех, когда «всем известного Батрова, да помилует его Аллах (рахима-ху ллах)» причисляем к лику умерших праведников ислама.

Гол как сокол!

В рамках религиозной традиции разрешается фундаментальная драма человеческого бытия, порожденная нашей с вами трансцендентной природой. Именно это делает религию вечно живой, ибо человек всегда будет тянутся к своему запредельному Истоку. Однако, как известно, помимо экзистенционального измерения духовный опыт имеет и свое социальное продолжение. Личная вера всегда вытекает в организованную религию. И именно здесь нас поджидает немало сюрпризов.

Какова функция религиозных институтов в современном обществе? Какую роль имамы выполняют в народном хозяйстве? За что мы им платим свои кровные деньги? Все чаще подобного рода вопросами задаются в наши дни садака- и налогоплательщики. Раньше подобных вопросов не возникало. Имам был самым образованным человеком. Он прекрасно, и при этом лучше других, разбирался во многих отраслях человеческого знания. Это было для всех очевидно и именно это давало ему возможность сочетать в своей деятельности и учителя, и лекаря, и юриста, и ученого.

Но сегодня все изменилось. Имам еще может выглядеть грамотным на фоне своих прихожан, но уже не на фоне всего общества. Человечеством накоплен такой объем знаний, что он становится неподъемным для одного человека даже в своей малой части. Это заставляет дробить почти любую профессию на крохотные специализации. Подобный размельчающий удар был нанесен и по многогранной в прошлом деятельности религиозных служителей. Юристы, учителя, психотерапевты, врачи – уже давно разрезали и поделили между собой функциональный «пирог» имама древности. Сегодня они делают для многих людей по сути ту же работу, что раньше принадлежала если не исключительно, то в значительной степени духовенству. Чем больше накапливает знания человечество, делая его все более неподъемным для одного человека, чем ветвистее становится профессиональная специализация членов общества, тем меньше остается места под солнцем у религиозного деятеля. Его социальную значимость раздевают словно луковицу: слой за слоем. Теперь он стоит в глазах светских людей гол как сокол! И в какой-то момент они задаются крамольным вопросом: а чем, собственно, оправдано существование муллы? За что он получает свою зарплату?

За молитвы и чтение Корана? Вряд ли. Сами имамы не согласятся с таким ответом. За постижение великих духовных истин и мистические прозрения? Все это здорово. Но почему чьи-то личные духовные поиски должны оплачиваться другими? За религиозную проповедь и обучение основам ислама? В этом заинтересованы сами священнослужители, ибо они таким образом рекламируют и продвигают свою доктрину, т.е. удерживают и расширяют свой электорат.

Примерно так рассуждают сегодня многие, и не только светские, люди. Подобные вопросы – это настоящий вызов нашего времени, брошенный всем, в т.ч. и мусульманским, религиозным деятелям. Вызов, от ответа на который во многом зависит будущее религиозных организаций. А значит и всей нашей уммы.

Бей арабов, спасай Россию!

Многие читатели нашего портала негодуют по поводу моего ярого антисемитизма. «Зачем вы трогаете арабов?» – примерно с таким вопросом они обращаются в своих комментариях. И правда, зачем?

Главная цель моих заметок, воспринимаемых как антиарабские, заключается в том, чтобы мы – российские мусульмане – перестали на них «молиться» и начали думать своей головой. Увы, но банальная мысль о том, что арабы такие же люди, как и мы, ничем не лучше и не хуже нас, все еще нуждается в своих защитниках. Впрочем, меня больше волнуют не столько сами арабы, сколько наше общероссийское преклонение перед всем заморским. В отечественном исламе этот общенациональный тренд выражен в негласной установке считать себя в религии ущербными, а ислам арабов – истинными и непорочным. Слава Всевышнему, в сравнении с началом 90-х все больше мусульман ездят в арабские страны и с каждым годом у нас становится все меньше тех, кто заглядывает арабам в рот и ловит каждое их слово, кто смотрит на них как на безгрешных ангелов, сошедших с небес в белых рубахах.

Многих российских мусульман, и меня в том числе, возмущает то, что шейхи, в первую очередь из стран Персидского Залива (т.е. из аль-Халидж аль-Араби), лезут во внутрироссийские дела мусульман. При этом они часто не имеют не то что должного, а, порой, и элементарного представления ни о специфике России, ни о ее истории, ни о нынешнем положении мусульман в нашей стране.

Вспомним всеми уважаемого шейха Юсуфа аль-Карадави, который призвал в 2000 г. убивать мусульман России, служащих в вооруженных силах РФ и командированных в Чечню. Конечно, великий шейх Катара этого не знал. Он то думал, что в Чечне идет война против мусульман, война между чеченским и русским народами. Он не знал, что многие чеченцы в самый разгар войны находили спасение для себя и своих семей в регионах Центральной России, что среди тех, кто воевал против бандформирований было немало и самих мусульман. Это была даже не гражданская война. Это была война (или бесчеловечная игра?) одних бандитов (тех, что тогда сидели в Кремле) с другими бандитами. И шейх озвучил в 2000 г. свой призыв к джихаду в Чечне, не проанализировав ситуацию, толком ничего о ней не зная, а лишь опираясь на слова шептунов, приехавших к нему от имени преступников, и на стереотипы о чеченской войне, которые тиражировались на тот момент в западных СМИ и СМИ арабского мира.

Спустя 10 лет аль-Карадави признал, что путь войны, к которому он призывал молодых людей, оказался ошибочным. Так и сказал: «Мы призываем наших братьев <…> отречься от этого ошибочного пути». Хороша ошибочка, за которую десятки тысяч людей заплатили своими жизнями, а сотни тысяч навсегда остались с изувеченными душами и изуродованными телами. Фетвы, которые для аль-Карадави и его коллег по цеху всего лишь закорючки на бумаге, на другом краю света оборачиваются в реки крови живых людей, осиротевших детей и обезумевших от горя вдов.

В Кувейте я задавал вопрос нескольким преподавателям по поводу ответственности шейхов, которые выносят свои политические фетвы без знания предмета, не разобравшись в ситуации до конца. Такая неожиданная постановка вопроса их неизменно ставила в тупик. И каждый раз они отвечали, что шейхи не должны так поступать. «Знаю, что не должны, – продолжал я, – но все же какова их ответственность?» «Никакой», – обреченно признавали они в конечном итоге. Только вдумайтесь в это: никакой! Попробуйте осознать весь ужас этого ответа: им сходят с рук убийства мирных жителей, разрушения сел и городов, непомерное человеческое горе. Конечно, улемы Персидского Залива не несут полную ответственность за кровавое месиво, творившееся в Чечне, но своими фетвами они ее разделяют, ибо мусульманская молодежь поверила им и откликнулась на их призыв.

Вне всяких сомнений, аль-Карадави, как и любой человек в этом мире, имеет право на свое мнение. Но у нас-то есть своя голова на плечах. Зачем тиражировать в России его суждение, которое выбивает почву из под ног московских мусульман, борющихся с исламофобами за свои конституционные права на строительство храмов? Аль-Карадави тысячу раз прав, когда говорит, что во времена благословенного Пророка мусульмане в праздники молились за городом. С исторической точки зрения к нему нет никаких претензий. Но надо быть политическим идиотом, чтобы собственноручно вооружать наших противников соответствующим советом авторитетнейшего шейха, обращенного к нам, молиться на стадионах и в выставочных центрах! Может для мусульманских эмигрантов на Западе подобные места для молитвы – это выход из ситуации, но для нас, коренных жителей России, такая постановка вопроса просто унизительна! Неужели лучезарный авторитет шейха настолько слепит нам глаза, что мы не видим всего этого?

Возможно, заморские богословы лучше нас разбираются в нюансах арабской филологии. Но никто, кроме нас самих, никогда не будет лучше понимать проблемы мусульман России и находить лучшие пути выхода из них, как и мы никогда не сможем понять собственные проблемы арабских обществ. В тоже время не нужно отгораживаться от арабского мира, как и не нужно быть его безликим эпигоном. Не следует также бросаться и в другую крайность, считая, что только российские лидеры ислама и отечественные богословы знают истину и никогда не делают ошибок. Нет. У нас здесь тоже не все так гладко, что опять таки не повод для идеализации арабских ученых и их трактовок ислама. Для многих своих единоверцев я хочу лишь напомнить изречение нашего Пророка о том, что «нет превосходства араба над неарабом».

Поскольку объем данного поста уже исчерпан, то разговор на эту тему я продолжу в следующий раз. В заключении хотелось бы сказать следующее. Один из врагов истины – это обобщение. Юсуф аль-Карадави ошибся в несколько вопросах, связанных с Россией, но это не умаляет его заслуги в рамках канонического исламского права (аль-фикха). Многие шейхи Персидского Залива поют свои богословские песни под американскую дудочку, но это не значит, что все арабы такие. Лично для меня ученый, которого я считаю лучшим на сегодняшний день – араб по своей национальности. И я бесконечно благодарен Всевышнему за то, что мне посчастливилось быть рядом с этим великим человеком и выдающимся исламским мыслителем.

Арабский национализм неоамериканцев

Не будет далек от истины тот, кто скажет, что Эль-Кувейт – это один из штатов США, только с преобладающим мусульманским населением. Впрочем, речь не о политике, а о языке. Большая часть населения Эль-Кувейта – гастрабайтеры из Бангалдеша, Индии, Пакистана, и других стран. Я ничего против них не имею, но за время пребывания в Эль-Кувейте не раз хотелось воскликнуть: «Понаехали!»

Дело в том, что поездка в арабскую страну – это всегда возможность попрактиковать свой арабский язык. Узнать поближе арабскую культуру в Эль-Кувейте у нас не получилось – ее там практически не осталось. Но и я с языком та же беда. Обслуживающий персонал в гостинице не знает арабский вообще. Ни единого слова. Торговцы на рынках знают его на уровне цифр или чуть более. Но явно недостаточно, чтобы поторговаться по душам, как это принято на мусульманском Востоке. Ведь здесь торгуются не для того, чтобы снизить цену, а чтобы пообщается с приятными людьми. Порой, за чашкой чая разговор от обсуждения цен и качества товара плавно переходит на высокие темы о смысле жизни или о политике. И хотя торговец, снизив цену с 15 $ до 6 $, делает это всегда исключительно для тебя, ибо ему дороги мусульмане из России, ты прекрасно знаешь, что за углом начальная цена того же товара не больше 5$. Но лично я никогда не жалел о подобных убытках, ибо научился воспринимать их как плату за возможность прикоснуться к арабскому менталитету, местному диалекту и образу жизни интересных людей. Эдакие инвестиции в свое образование. Увы, в Эль-Куйвете мы лишены были такого счастья.

Национальный состав улиц Эль-Кувейта полностью отражается и на прихожанах «Большой мечети» во время пятничного богослужения. Когда перед началом молитвы я обернулся назад, то ахнул: арабы были в жалком меньшинстве. В процентном соотношении их было примерно столько, сколько и татар в мечетях Центральной России. Или около того. Остальные молящиеся – это приезжие мусульмане, которые, судя по короткому опыту общения с некоторыми из них, больше владеют английским, нежели арабским. А теперь вопрос: как вы думаете, на каком языке читалась пятничная проповедь?

Для того, чтобы правильно ответить на это вопрос вам надо знать главное: в исламе нет национализма. Мечеть – это не место, для решения националистических задач. В ней общие интересы всех мусульман в их стремлении к знаниями должны преобладать над местечковыми амбициями жалких националистов. И т.д. и т.п. Но, увы, все эти правильные слова здесь не помогут. Ибо верный ответ звучит так: на арабском. Лично я крайне признателен имаму мечети за это, т.к. попрактиковать арабский было одной из главных целей моей поездки.

Так есть национализм в исламе или нет? Конечно же, нет. Я думаю, что имам «Большой мечети» в Эль-Кувейте одну из следующих своих проповедей посвятит именно этой теме.

Замочить свое будущее

Обычно люди ищут в жизни уважения и признания других людей. Обладать авторитетом – это одобряется в любом обществе. И большинство из нас даже не в состоянии себе представить, что можно жить по другому. Искать не славы, но – позора. Для всех нормальных людей – это абсурд. Это не укладывается в голове.

Поэтому неудивительно, что о движении маламатийя («людей порицания») в исламе мало, кто помнит. Это движение возникло в Хорасане в IX в. Оно было направлено против показной набожности и нарочитого соблюдения внешних форм ислама. От обычных мусульманских ученых и аскетов «люди порицания» отличались также и тем, что намеренно совершали действия, которые их порочили в глазах единоверцев.

Однажды один из шейхов этого движения во время своих странствий дошел до селения, жители которого, услышав о его приезде, толпами вышли ему навстречу, дабы оказать радушный прием великому учителю. Но почти сразу же передумали... А дело в том, что на глазах у изумленной публики шейх прилюдно справил свою малую нужду. Народ был шокирован подобным поступком «псевдо-ученого» и, махнув рукой, ушел восвояси, расстроенный и разочарованный. Оставшись наедине с учителем, преданная когорта его учеников попросила растолковать им «мудрость» (хикмат) столь вызывающего и отвратительного поступка. «Когда я увидел восторженную толпу, – ответил устаз, – в моем сердце возникло желание принять эту славу, а значит утратить искренность перед Всевышним. И я сделал то, что я сделал».

Многие задаются вопросом: «Может ли перспектива занять определенную должность определять поведение человека?». Может. И в этом все мы с вами правы.
Страницы: Пред. | 1 | 2 | 3 | 4 | След.
ВКонтакт Facebook Одноклассники Twitter Яндекс Livejournal Liveinternet Mail.Ru

Уважаемые читатели сайта «Исламский портал», представляем вашему вниманию правила комментирования на нашем сайте.

1. Запрещаются любые оскорбительные высказывание в адрес ислама и личности нашего Пророка Мухаммада (с.а.в);
2. Не позволяются высказывания оскорбляющие другие религии и сеющие межнациональную и межрелигиозную рознь;
3.Запрещается любая ненормативная и оскорбительная лексика;
4.При комментировании статей и постов, не разрешается переходить на личности. Просим вас высказываться по существу обсуждаемых проблем и тем;
5.Запрещается выкладывать гиперссылки на другие Интернет-ресурсы;
6. Не разрешается в комментариях публиковать большие цитаты и куски чужих текстов. Формулируйте и высказывайте свою точку зрения. Цитирование возможно, однако, в меру.

Редакция «Исламского портала» оставляет за собой право удалять комментарии, которые не соответствуют правилам сайта.

С уважением,
администрация
Islam-portal.ru