Исламские новости

Сулейман Сейфи Огюн: «Наша религиозность слишком напоминает джахилию» 8 Сентября 2011

Сулейман Сейфи Огюн: «Наша религиозность слишком напоминает джахилию»

Профессор Сулейман Сейфи Огюн является личностью известной в Турции своими парадоксальными взглядами. Он заведует кафедрой политики и социальных наук факультета Международных отношений в Университете Мальтепе. Его конек – политическая культура, исследования консерватизма и национализма. В своем интервью он подчеркивает, что нам следует поставить вопрос о целесообразности того образа жизни, который мы ведем, власть и капитал, в большинстве случаев, к сожалению, не идут во благо, а общество имеет непреходящую ценность.

Ваши работы посвящены, в том числе, и такому явлению, как консерватизм. Как Вы думаете, какие изменения в этом отношении произошли с мусульманами по сравнению с прошлым?

Власть и деньги с легкостью подчиняют себе мусульман. Может, я буду слишком резок. К сожалению, я вынужден это сказать. Все начинается с обретения власти. Вы обрели власть – вы стали богаты. Значит, вас захватили два исторических зла. Между тем, цивилизованность – это умение не подчиняться им. Вы вынуждены свести к этим основам и консервативность вашей религии, и прогресс, и революционность. Ганди говорил: «Невозможно равенство в богатстве, нужно быть равным в бедности». По-моему, это очень верно. Здесь многие политические понятия теряют свой смысл. Быть светским человеком, быть религиозным, быть турком, быть курдом… Многие из этих понятий пусты и бессмысленны. Но они захватывают нас и заставляют конфликтовать друг с другом.

Как развивалась параллельно этому модернизация?

Модернизм еще более выявляет существующие разграничения. Политика с самой древности была историческим злом. Капитал также историческое зло, но современное государство и капитал только укрепили эти две колонны. Они превратили все сферы жизни в колонизирующий фактор.

Что Вы имеет в виду, когда говорите: «Вы живете религиозной жизнью, лишенной метафизики»?

Два упомянутых столпа не оставляют места метафизике. Т.е. если между политикой и религией создается связь, если религия политизируется, она лишается метафизичности. Фактически получается, вы задумываете государство. Создаете государственные символы, институты, свои специфические фетиши, тотемы, табу. Так формируется государство. И это приводит вас к джахилии.

Значит, сейчас мы живем в эпоху новой джахилии?

Мы считаем себя весьма религиозными, но наша религиозная жизнь слишком напоминает джахилию. Нет смысла далеко ходить за примерами – мерой этого является Юнус Эмре. Он говорит очень разумные вещи. Следует верить метафизически и стараться очиститься от мирского. Поэтому он говорит «мне нужен Ты, только Ты». Но если вы говорите «О, Аллах, дай мне деньги», вы обращаетесь к божеству денег. Если говорите: «Даруй мне здоровье», обращаетесь к божеству здоровья. Это все идолы. Надо ничего не просить у Него, надо желать только Его.

Как испытывает мировой капитализм мусульман?

Мусульмане вынуждены считаться с названными двумя столпами. Во-первых, как мы можем существовать, несмотря на политику? Если мы захотим построить новый мир, как сможем построить его вне политики? Самое минимальное, какую мы будем проводить финансовую политику? Во-вторых, даже не учитывая наши денежные и физические потребности, в какой мере мы можем что-то пожелать для себя? Это связано с защитой жизни. Ни у кого нет плана на жизнь. Мы применяем по отношению к себе общепринятые и показанные нам как историческая необходимость модели жизни.

Вы предлагаете какую-то новую модель?

Я не желаю ни спасти мир, ни выдвинуть какую-то новую модель жизни. Но я говорю то, что не говорят другие. Если вы, исламизируя американский образ жизни, тешитесь обманом: «какие замечательные мусульмане мы внутри этого образа жизни!», я должен вам возразить. Я должен вам сказать, что это американский образ жизни, и он достаточно проблемный. Мы так уверовали в прогресс, развитие, в благополучность, что даже не задаемся вопросом, а станем ли счастливы с обретением их. Мы предполагаем, что богатая Турция – счастливая Турция.

А разве это не так?

Нет такой взаимосвязи. Задаваясь вопросом о счастье, следует взглянуть на Норвегию, на последние произошедшие там события. Там живут люди, имеющие проблемы. Они заплатили тяжелую цену. Они разбогатели, решили свои проблемы, но счастливы не стали. Почему мы хотим строить такие же автобаны, как они? Почему хотим создать такую же металлургию, такие же фабрики? Это можно было бы сделать, если это действительно приведет нас к счастью, но так ли это? Развитая Япония не стала счастливой, у нее еще больше проблем. Развитые США не являются счастливой страной, она живет со своими страхами, сомнениями, это хрупкое, странное общество, но никак не счастливое. Но весьма небрежно относящиеся к прогрессу какие-нибудь Карибы более счастливы.

И причины, конечно, духовные?

Естественно, есть духовная сторона, но мы должны подумать о том, в какой образ жизни мы будем это помещать. Для нас одно из самых легких следующее: нам следует стать богатыми, обрести блага этого мира, а уже будучи обеспеченными этими благами, займемся духовным. Но история не предоставляет нам таких роскошных условий, их нам не предоставит никто. Это, по-моему, является продуктом лености мысли. Как мы живем, так мы и ощущаем. Гегель сказал: «человек, родившийся в усадьбе, и человек, родившийся в хлеве, не могут видеть мир одинаково».

Вы утверждаете, что в сути проблемы лежит потребление…

История капитала два раза потрясла мир. Во-первых, с точки зрения производства. Во-вторых, трясет сейчас, уже с точки зрения потребления. Мы живем в эпоху второй волны. И в обоих случаях уместно говорить о фетишизме. И оба они пропитаны историей неравенства. Производящий мир показывал нам классовое неравенство – правящие классы, средний класс, рабочие и в самом низу крестьяне. Сейчас же неравенство в том, «кто больше всего потребляет». Кто полный потребитель, кто неполный – в соответствии с этим и формируются современные классы.

Это проблема того, кто сколько потребляет?

Те, кто занимает положение полных потребителей, не хотят лишиться своих льгот. Они считают, что не подобает учиться в институтах девушкам в платках. Они думают: для того, чтобы стать полным потребителем, студентка должна открыть голову. Ведь женщина Анатолии – неполный потребитель. Она не работает, так пусть сидит дома, зачем ей образование? Но что делают оставшиеся обделенными? И они жаждут окунуться в потребление. Они говорят: «И я полный потребитель, чем я хуже тебя!» Это предстает перед нами как спор о светской религиозности. Конья и Измир. Каждый создает закрытые области, где может жить в соответствии со своим миром потребления. Мы создаем гетто. Это очень плохо.

Разве создание гетто не является шансом для нас?

В нашей стране существует такая традиция – богатые и бедные не жили в разных районах. В одной и той же махалле были и дома бедных, и дома богатых. Но в эпоху потребления, когда влияние символов увеличилось, все более явным становится желание отделиться, жить только с равными себе. Но в какой мере мы отделяемся, в той мере разделяемся. В своей сути, это связано с появлением разных видов потребления, создание гетто – следствие этого. Человек сейчас обособляется даже внутри своей семьи. Участившие разводы – отражение этого. Человек становится более одиноким. Мы становимся индивидуалистами.

Может, это растет наше эго?

Да, отчасти и это. Мы живем слишком эгоистично, слишком во благо нафсу. Раньше в повседневной жизни считалось неприличным говорить «я», сейчас мы научились говорить так. И происходит еще более опасное. Мы говорим о себе в третьем лице. Вы представляете катастрофу? Это стимулируют и технологии. Мы в таком состоянии, что общаемся со всеми, но мы необыкновенно одиноки.

Слова Ганди несут для Вас особое значение…

Я думаю, что наши исторические проблемы держатся на двух столпах – один власть, второй капитал. Это весьма проблематичные понятия. Томление всего человечества, желание человека реализовать себя в этом мире связано с решением проблем, порожденных властью и капиталом. Можно заняться политикой, чтобы прийти к власти и изменить положение, или погрузиться в экономику с идеей обеспечить равенство. Но заниматься властью и капиталом каким-либо другим способом не следует. У Ганди нет какой-либо экономической политики. Или, вы можете представить его как политического лидера? Нет. Ганди знал – если будет заниматься политикой или экономикой, чтобы он не пытался делать, он окажется во власти двух этих исторических зол и будет вынужден вернуться обратно. Поэтому Ганди предлагает путь, которому нет объяснения в экономической мысли.

Что это за путь?

Он говорит, что мы можем быть равны только в бедности. Это убогий образ жизни, при котором нет идеи производить, нет жажды. При этом Ганди выводит это из традиции, не выдумывает сам. И я с самого начала весьма прохладно относился к политике, находил ее бессмысленной, потому что внутри политики есть только один путь – быть властью. Придя к власти, вы становитесь сильным. Но невозможно, чтобы каждый равное время был сильным. Поэтому нет практического смысла в том, чтобы вырабатывать идеи. У нас есть и более дикая тенденция – мы пытаемся продвигать идею о необходимости втягивания в политику и общество, те слои, которые остались вне политики. Но в таком случае все политизируется.

А как же управлять страной без политики? Разве политика не нужна для определенных функций?

Я думаю, что политика – это пожар, который надо потушить. Он охватил наш дом, мы должны его потушить – мы должны воспринимать это так. В какой мере мы сможем усилить группы внутри нашего общества, в той же мере меньше мы будем нуждаться в политике, в той мере менее напряженной будет борьба за власть. Если внутри гражданского общества возникает борьба за власть, спустя некоторое время оно политизируется.


Беседовал Эмити Сарухан

Источник: www.yenisafak.com.tr

Перевод: www.islam-portal.ru


Возврат к списку