Джадидизм у татар в XIX – начале ХХ вв. Часть 2

Джадидизм у татар в XIX – начале ХХ вв. Часть 2








Предыдущая часть


В начале ХХ в. в татарском обществе появились новые возможности для реализации тех идей, которые были изначально заложены в татарском джадидизме. Это – стремление к созданию политической базы для обновления татарского общества. Активное участие практически всех интеллектуальных сил в политических процессах и организациях свидетельствует о том, что татарское общество созрело для более масштабного и кардинального решения социально-политических проблем. В этих условиях светско-национальный компонент настолько оказался востребованным, что джадидизм превращается в ведущее направление в татарском обществе.

Джадидизм  как формирующаяся идеология нуждалась в новом осмыслении национального фактора. Если до начала ХIХ в. эта проблема не обсуждалась или, чаще всего игнорировалась, то со второй половины столетия, все больше внимания уделялось национальной проблематике (например, К. Насыри активно обращается к проблемам народного творчества, литературного языка, этнографии народа; Ш. Марджани впервые предлагает научную концепцию происхождения татарского народа). Это вполне естественно, поскольку формирование идеологии национально-освободительного движения начиналось с обращения к национальной культуре и возрождения интереса к национальному языку, с воскрешения памяти о былом величии народа, его «золотом веке», с воспитания чувства патриотизма и формирования национального самосознания. Они выдвигались в качестве основного фактора складывания нации. Но при этом нужно было  иметь в виду и то,  что ислам оставался важнейшим элементом мировоззрения и определял не только морально-этические, но и общественно-полити­ческие представления значительной части населения. Развитие общественной мысли шло в условиях если не безусловной религиозности, то полной, порой неосознанной подчиненности людей, особенно в сельской местности, где проживало большинство населения, системе обычаев, укладу жизни, сложившимся под влиянием ислама. С одной стороны, в обществе усиливается поляризация политических сил, особенно после российской революции 1905–1907 годов, а с другой – обращаясь к массовому сознанию, эти политические силы должны были учитывать исламский фактор.

В условиях довольно интенсивного формирования национального самосознания в татарском обществе, многие века развивавшемся как составная часть мусульманской цивилизации, возникли проблемы принципиального характера, связанные с переосмыслением роли и места ислама в жизни общества. Действительно, практически до середины XIX века у татар не было другой силы, способной вдохновлять и направлять национально-освободительное движение. Но, несмотря на это, процесс формирования и распространения национальной идеологии, в своей основе секулярной, шел довольно быстро, поскольку вытекал из внутренних потребностей общества. При этом, во-первых, нужно иметь в виду, что национализм, являвшийся одной из форм татарской общественной мысли начала XX века, обладает и этнической природой. Собственно этническое сознание у татар сформировалось гораздо раньше, чем в странах классического Востока. Во-вторых, на уровне общественного сознания ислам практически всегда имел невычлененную национальную идею. Поэтому в начале XX столетия в татарском обществе национализм довольно быстро соединился с исламом, способствовавшим укреплению позиции религии и одновременно усилившим иммунитет национальной культуры против воздействия на нее иных культур.

Эта особенность ислама в татарском обществе была использована джадидами для выстраивания эффективно функционирующей идеологической системы. Джадиды исходили из того, что ислам является составной частью национальной культуры, морально-этической основой общества, созидательной силой народа, его духовной энергией. В таком контексте проблема довольно подробно была анализирована в публикациях Юсуфа Акчуры.Описание: http://islam-portal.ru/bitrix/images/1.gif[1] Он, например, считал, что «ислам – одна из тех религий, которая придает большое значение политическим и общественным делам» [1, с. 132]. Но, «чтобы допустить в своем лоне формирование наций», «он должен видоизменяться… Религии, отказываясь от общественных функций, занимаются тем, что исполняют роль предводителя, указывающего правильный путь сердцам, становятся лишь добросовестным посредником между творцом и его созданиями. Вследствие этого религии могут сохранить свое политическое и общественное значение, лишь объединяясь с этносами, помогая и даже служа им» [1, с. 134]. Известный татарский историк Г. Газиз пошел еще дальше, утверждая, что привязывание религии к нации, к национальной идее, требует заметной «национализации» ее догматики, символики и ритуалов, поскольку «ислам в борьбе с господствующей политической системой за сохранение нации, будучи национальной религией тюрко-татар, стал могучей силой... Мектебе и медресе, открывавшиеся под знаменем религиозного воспитания, выполняли роль защитников национального языка, стали учреждениями, формирующими национальную культуру и литературу, преподаватели, обучающие в них, возглавили процесс «национального пробуждения» и, наконец, всех тюрко-татар России объединил исламизм» [8, с. 15-16]. Такая позиция, безусловно, была спорной. Рассмотрение ислама как национальной религии тюрко-татар прозвучало как  своеобразный призыв к пересмотру некоторых догматических положений этой религии. Такой принцип не мог удовлетворить татарских богословов. В таком ракурсе проблему могли ставить только представители национальной интеллигенции. Поэтому необходимо было эту проблему рассматривать не так радикально, как это делал Г. Газиз. В этом плане позиция Дж. Валиди оказалась более корректной, чем взгляды Г. Газиз. Дж. Валиди считал, что, «мы – татары, в течение многих веков, среди чужих и сильных наций, не распались и не потерялись, сохранились как единая нация только благодаря религии и под ее сенью» [6, с. 35-36]. В данном случае он не призывает к пересмотру догматических основ ислама, чтобы его приблизить к национальным проблемам. Наоборот, ученый считает, что ислам уже без каких-либо кардинальных пересмотров своей догматической основы, служил сохранению основ нации. Правда, по мнению Дж. Валиди, в понятие «нация» в разное время вкладывали разный смысл. Появление современной ему трактовки этого термина, как он считает, связано с формированием у татар в XIX в. новой интеллигенции [5, с. 8]. В контексте рассмотрения этой проблемы особый интерес вызывает позиция Ахмедхади Максуди, который очень четко и, самое главное, приемлемо для различных слоев татарского общества расставил акценты.Описание: http://islam-portal.ru/bitrix/images/1.gif[2] Он обратил внимание, что «раньше в литературе обсуждали проблему идентичности религии и нации. Сегодня уже признается их самостоятельное значение. Если первое трактуется в смысле Шариата, являющегося сводом общественных канонов, то второе – как народы, происходившие из одного рода и говорящие на одном языке» [12]. Но при этом он признает, что «религия и нация должны помогать друг другу, и охранять друг друга» [12].

Признав тесную взаимосвязь ислама с национальными проблемами, джадидам нужно было более четко определить место религии в системе новых идеологических отношений. Правда, это было не так просто, поскольку, как было уже сказано, в религиозных универсалиях всегда можно выделить те аспекты, которые служили бы национальным интересам. Даже более того, исламские ценности иногда преподносились как национальные универсалии. Например, в политическом плане идея солидарности единоверцев и сплоченности уммы, заключенная в исламе, трактовалась как символ солидарности и сплочения нации. Будучи основой традиционного мусульманского общества, ислам в начале XX века воспринимался как символ национальной самобытности.

Безусловно,  выявление  взаимообусловленности этих двух начал не является попыткой размывания границ между ними. Просто джадиды пытались вычленить в исламе те аспекты, которые служили интересам татарской нации и общества. В начале XX столетия татарское общество нуждалось в исламе в первую очередь как в своде морально-этических норм,  символе идейных комплексов, основанных на религиозно-культурных ценностях. По этому поводу Ю. Акчура писал, что «главная тенденция развития, которая просматривается в современной истории – это тенденция развития этносов. Религии как таковые постепенно теряют свое значение и силу. Религии все более переносят свою деятельность из общественной среды в личную сферу жизни человека. В обществе свобода совести начинает занимать место, ранее принадлежавшее всем религиям» [15, с. 134]. Правда, со стороны Ю. Акчуры такие утверждения можно оценивать, как стремление выдать желаемое за действительное. Он, как представитель татарской национальной интеллигенции, обучавшийся в Сорбонне, некоторые ценности западной цивилизации пытался внедрить в татарское общество. Тем более, он уже с 1908 года жил в Турции, все дальше отдаляясь от проблем татар и поэтому различные проблемы рассматривал с точки зрения интересов турецкого общества.  По словам Ю. Акчуры, и в тюркском мире «в последние годы под влиянием европейских идей национальный и этнический фанатизм, который, несмотря на все свои старания, ислам не смог полностью искоренить, хоть и в небольшой степени, но начал поднимать голову» [15, с. 133]. Дж. Валиди отмечает, что «дальнейшее пробуждение национального сознания под воздействием национальной литературы, национального искусства и национальной культуры, дальнейшее совершенствование национальных интересов под воздействием национальной экономики и национальной политики приводит к ослаблению объединяющей роли религии среди этих наций» [6, с. 16]. Дж. Валиди утверждает, что роль и место религии в жизни все еще неоспоримо, но, тем не менее, в обществе появилась сила, способная соперничать с ней: это «разум и самостоятельная мысль [7, с. 36]. По этому поводу заметил, что «религия и по сей день продолжает играть огромную роль в делах нации и государства и своим духовным содержанием приобретает определенную социальную функцию». Эта функция религии приобретает особое значение и смысл для угнетенных наций, поскольку «они, находясь в подчинении чужой нации, в основном, существуют под крылом своих религий и благодаря им консолидируются. В связи с тем, что религия по существу является делом убеждения и совести, правительства и государства господствующей нации не могут предпринять против нее какие-либо серьезные меры притеснения. Угнетенные нации, пользуясь этой свободой, под сенью религии восстанавливают школы, возрождают литературы и разные общественные организации и, таким образом, используют религию в интересах нации» [6, с. 35-36]. Такая постановка проблемы татарскими джадидами  не просто конкретизировала место религии в жизни общества, но и заострила внимание на тех вопросах, которые волновали татарскую интеллигенцию и требовали нового теоретического осмысления многих серьезных проблем своего времени. По крайней мере, сохраняя позитивное отношение к исламу, джадиды сумели подняться до постановки проблем, которые в политической сфере были не менее важными,  чем религия в духовной сфере. В частности, прекрасно понимая, что решение проблем национально-государственного строительства для татар связано с демократизацией всей политической системы Российской империи, татарская интеллигенция пыталась предложить новую для страны модель обновления государственности на плюралистических принципах, давно уже знакомую Западу. Эта модель, в условиях России впервые предложенная И. Гаспринским, ставила русских и мусульман на позиции формального равенства, и естественно стимулировала поиски более цивилизованных подходов решения национального вопроса.

Продолжение следует...

 

Рафик Мухаметшин – доктор политических наук, профессор, ректор Российского исламского института


Описание: http://islam-portal.ru/bitrix/images/fileman/htmledit2/break_page.gif

Описание: http://islam-portal.ru/bitrix/images/1.gif[1] О деятельности Ю.Акчуры более подробно см.: Мухаметдинов Р.Ф.  Юсуф Акчура // Татарские интеллектуалы. – Казань, 2004.

Описание: http://islam-portal.ru/bitrix/images/1.gif[2] О А.Максуди  и его позиции по национальному вопросу более подробно см.: Гаффарова Ф. «Йолдыз» кабызган Максуди.- Казан, 2006.

 

 


Количество показов: 2329