Рафик Мухаметшин: России необходим глубокий анализ происходящих в исламском мире событий
Россия, объединяя в себе западные и восточные культурные коды, всегда имела особые отношения с исламским миром. В РФ сегодня активно работает группа стратегического видения «Россия – Исламский мир» под председательством Президента Татарстана Рустама Минниханова. О том, как будут развиваться отношения России с исламскими странами и какое значение в их развитии занимает Татарстан, ИА «Татар-информ» рассказал член группы стратегического видения, ректор Российского исламского института Рафик Мухаметшин.
– Группа стратегического видения «Россия – Исламский мир» возобновила свою работу в этом году. Председателем группы назначен Президент РТ Рустам Минниханов. Как вы оцениваете работу группы на данном этапе?
– Действительно, группа возобновила свою работу. Она и раньше работала, ее также возглавлял Президент Республики Татарстан – Минтимер Шарипович Шаймиев. Сейчас в исламском мире происходят очень серьезные процессы, связанные с процессами политического и идеологического переформатирования. Естественно, для России очень важно понять изнутри, что происходит в исламском мире для того, чтобы правильно выстроить свои стратегические, экономические и политические отношения с исламскими странами.
Когда мы говорим о группе стратегического видения «Россия – Исламский мир», нам стоит сказать, что это, в первую очередь, экспертное сообщество. В него входят известные представители политических кругов, ученые, религиозные деятели, которые с разных сторон могут оценивать ситуацию. Поэтому очень важно, что эта группа возобновила свою деятельность.
– Если обратиться к истории нашей страны, то мы можем проследить одну закономерность. На протяжении многих сотен и десятков лет татары как представители российского ислама играли серьезную роль в установлении и развитии взаимоотношений Российского государства со странами исламского мира. Какую роль сегодня Татарстан играет во внешней политики России? Речь идет о связях с исламскими странами (Азии и Ближнего Востока, в первую очередь).
– Да, татары в истории России всегда занимали особое место. Это мы видим уже со времен Золотой Орды и в более поздний период. Начиная с XVI века, татарский язык был одним из языков дипломатических отношений. Татар привлекали как переводчиков. Во-первых, они были мусульманами, во-вторых, они знали арабский и тюркский языки. Поэтому их, естественно, использовали как толмачей – переводчиков для установления отношений со странами исламского мира. Неслучайно, когда Екатерина II выстраивала новые конфессиональные отношения, ворота на Восток открывались через Оренбург, где появилась Каргалинская слобода, в современном понимании это было свободной экономической зоной. Поэтому, действительно, «татарский фактор», начиная уже с XVI века, был стратегически важным и привлекательным. И сегодня Татарстан не только как историческая родина всех татар, но и как экономически развитый и поэтому привлекательный для инвесторов регион России, занимает особое место в стране. Если сюда еще добавить позитивный опыт республики в выстраивании конфессиональной политики в полиэтнической и многоконфессиональной среде, то становится ясно, что интерес к Татарстану как эффективному субъекту международных отношений в России, более чем объясним.
– Известны факты, когда еще в прошлом столетии человек, получив религиозное образование, мог работать на высоком государственном уровне, представлять страну за рубежом. Известен пример Карима Хакимова, первого посла в КСА, человека, установившего добрые отношения с королевской династией Саудовской Аравии. Он получал образование в нескольких медресе. Эта подготовка впоследствии помогла ему работать представителем нашей страны на Ближнем Востоке. Сегодня исламские вузы России могут дать сопоставимый высокий уровень образования?
– Да, действительно, Карим Хакимов был первым представителем Советского Союза в Саудовской Аравии. Он, будучи татарином, мусульманином возглавил один из важнейших направлений выстраивания отношений с Саудовской Аравией. Что касается системы мусульманского образования, действительно, до революции она была конкурентно-способной. По крайней мере, весь тюркский мир тогда обучался в татарских учебных заведениях. Хотя и они назывались медресе, они, в большей степени, соответствовали статусу университета. К примеру, в таких известных медресе, как «Мухаммадия» в Казани, «Галия» и «Усмания» в Уфе, «Хусаиния» в Оренбурге, училась практически вся тюркская интеллигенция. Нельзя сказать, что там специально готовили дипломатов, но по уровню знаний выпускники могли работать и ими. Тем более, в тот период конфессиональному фактору в выстраивании дипломатических отношений уделялось особое место. Несмотря на то, что за годы советской власти мы почти утратили традиции исламского образования, сегодня исламские вузы постепенно приближаются к международным стандартам. Об этом свидетельствует и то, что после окончания наших вузов своих студентов мы для продолжения обучения в магистратуре и докторантуре отправляем в зарубежные страны. Наши выпускники учатся в Турции, Малайзии, Индонезии, сейчас и в Марокко, будем отправлять в Иорданию. Наш уровень подготовки бакалавриата достаточно высокий для поступления на магистерские и докторские программы Может быть, еще не вышли на конкурентно-способный уровень, но, я думаю, со временем, Инша Алла, это тоже произойдет.
– Ислам в России, в Урало-Поволжье имеет свои особенности. Здесь широко были развиты идеи джадидизма. Какие сегодня Вы можете отметить изменения в исламском сообществе нашего региона?
– Ислам в истории России, действительно, занимает особое место. Это и очень раннее распространение ислама на территории современной России, в том числе и мирным путем еще во времена пророка Мухаммада и его ближайших последователей, это и создание первого в истории России мусульманского государства – Волжской Булгарии, это и многовековой опыт мирного сосуществования представителей различных народов и конфессий.
Что касается джадидизма, он тоже очень важный феномен в истории российских мусульман. Джадидизм очень наглядно показывает, как мусульмане Российской империи, в первую очередь, татары, искали и находили эффективные инструменты преобразования мусульманского общества. Именно мусульманского сообщества, а не самой религии, как иногда пытаются объяснять сущность джадидизма.
Джадидизм как инструмент преобразования мусульманского сообщества, в первую очередь, через систему образования и как форма адаптации российских мусульман к реалиям Российской империи более ценен и интересен, чем представить его представителей как каких-то реформаторов ислама.
– В мае в Казани пройдет IX Международный экономический саммит «Россия — Исламский мир: KazanSummit 2017». Какая основная цель и задача этой встречи и как вы оцениваете ее потенциал?
– Казанский саммит, действительно, в России уже, без каких-либо преувеличений, стал очень важной площадкой привлечения инвесторов из различных мусульманских стран. Сегодня у саммита есть свое лицо, свой формат привлечения инвесторов, площадки для демонстрации потенциала Татарстана. Я думаю, для России KazanSummit является важнейшей площадкой. Тем более, когда мы говорим, что сегодня, не только для экономики, но и для определения внешнеполитической стратегии России очень важно строить позитивные отношения с мусульманскими странами.
– Как Вы оцениваете готовность российской экономики для внедрения системы исламского банкинга? Что нужно сделать в этом отношении с точки зрения законодательства? Есть ли у Казани и Татарстана шансы стать центром исламского банкинга в России?
– Конечно, для привлечения инвестиций необходимы определенные механизмы. Исламский банкинг здесь занимает особое место. В России, к сожалению, есть проблемы, они в первую очередь связаны с отсутствием соответствующих правовых механизмов. Закон о банковской системе не дает в полной мере развернуть исламскую экономику в банковской сфере. Поэтому сегодня России для того чтобы строить полноценные отношения с мусульманскими странами и привлекать инвестиции, безусловно, необходимо внести изменения в законодательство, в первую очередь, в банковской сфере, что сделали уже многие страны СНГ (например, Казахстан и Кыргызстан).
Что касается Татарстана, то здесь определенные структуры, в силу своих возможностей, работают в этом направлении. Поэтому, в принципе, Казань и Татарстан интеллектуально и экономически готовы реализовать проекты исламского банкинга. Думаю, если будут определенные изменения в законодательстве, никаких проблем не будет.
– Как Вы считаете, почему этот вопрос еще не вошел в повестку федерального парламента?
– На самом деле этот вопрос поднимался и на уровне федеральных структур, в том числе Государственной Думы, даже был предложен законопроект. Причиной тому, что вопрос еще не решен, может быть или консерватизм банковских кругов, или боязнь, что придется работать по-новому. Так или иначе, эта проблема почему-то в условиях Российской Федерации на уровне центральных органов оперативно не решается. Хотя мы знаем, что для России мусульманские страны всегда имели особый интерес, особенно сейчас, когда отношения с западными странами практически сведены на нет. Сегодня нам необходимо использовать возможности мусульманских стран, но, тем не менее, банковская структура и законодательные органы не торопятся принимать решения о соответствующих изменениях.
– Может быть, сейчас как раз в большей степени назрел этот вопрос, учитывая, что сейчас по всей стране идет зачистка банковской системы, ее консолидация, и проглядывается неустойчивость банковской системы на примере некоторых кредитных организаций?
– Я думаю, все-таки, это немного разные процессы. Действительно, в 90-е годы у нас создано огромнейшее количество банков, может быть, столько их и не нужно было. Хотя в то же время количество банков в какой-то степени предполагает возможность конкуренции. Тем не менее, сегодня исламская банковская система должна полноценно функционировать. Многие это понимают, но решений для того, чтобы эта система заработала, к сожалению, до сих пор нет.
– Что делать для того, чтобы сохранить особенности урало-поволжского ислама с устоявшимися традициями джадидизма и не дать проникнуть в регионы экстремистским течениям?
– Это очень сложный вопрос. Что нужно сделать для того, чтобы не шла радикализация, особенно современной молодежи, чтобы экстремистские идеи не распространялись на территории России и не завладели умами молодых людей? На самом деле, сегодня ставить какие-то ограничения для распространения радикальных идей довольно сложно. Мы живем в глобализирующемся мире, у каждого есть возможность через интернет выйти куда угодно и общаться с кем угодно. Что касается профилактики терроризма и экстремизма, то здесь так же необходимо учитывать или иметь в виду очень много факторов. Например, когда мы говорим о современном мусульманском сообществе России, мы еще не можем похвастаться сильной богословской школой, традиции утеряны, мы их сегодня еще не восстановили. Для профилактики распространения радикальных идей это сказывается негативно, поскольку в условиях отсутствия авторитетных богословов, молодые люди начинают искать их за пределами России. В такой ситуации они могут выйти на кого угодно, задавать вопросы и получать самые неприемлемые для ислама ответы. В этой проблеме важное место занимает и социальный срез. Молодежь очень чутко реагирует на различные проявления социальной несправедливости, что может привести к поиску так называемого справедливого общества в виде отдельного государства или мусульманского сообщества. Есть также и экономическая составляющая этой проблемы. Например, проблема безработицы. Поэтому проблема борьбы против экстремизма и терроризма очень многоплановая, здесь есть и экономические и социальные аспекты, нужно иметь в виду и конфессиональный, и идеологический факторы. Трудно сказать, в каком месте он может себя первоначально проявить: экономически нестабильная среда – безработица, социальная несправедливость в семье, в обществе или это богословская проблема и т.д. Здесь любая сфера может сыграть негативную роль для того, чтобы появились молодые люди, которые могут в дальнейшем стать радикалами и экстремистами. Поэтому здесь нужно подходить комплексно.
– В этой связи, как Вы оцениваете сегодняшний уровень исламского образования в России? Как повлияет открытие Болгарской исламской академии на качество исламского образования?
– Сегодня мы в России уже готовим достойных религиозных деятелей. Но сегодня еще очень важна подготовка и богословов. Религиозных деятелей можно готовить на уровне медресе, на уровне бакалавриата в вузах. Если мы говорим о богословах, здесь идет речь уже о магистратуре и докторантуре. Болгарская исламская академия как раз задумана для реализации этой цели. Задача и цель этого учебного заведения – не выходя за пределы России, создать такую площадку, где молодые люди смогут получить богословское образование и стать конкурентоспособными с выпускниками зарубежных исламских учебных заведений. Это не так просто, но возможно. Задача Болгарской академии – это выполнение той цели, которая была поставлена Президентом России еще в 2013 году, тогда он сказал, что сегодня необходимо возрождение отечественной богословской школы. А как ее возрождать, если мы пока не имеем даже магистров и докторов исламских наук? Возможно ли это сделать с привлечением специалистов из мусульманских стран? Не будет ли это бледной копией каких-то арабских образовательных систем? Это тоже очень важно, поскольку, действительно, арабы приедут, они будут обучать, как у них принято.
Поэтому, разрабатывая стандарты, мы большое значение уделяем компетенциям будущего богослова. Как в специалисте формировать патриотические чувства, его гражданскую позицию, чтобы он понимал, что он живет в России, чтобы понимал особенности своей страны, чтобы он хорошо знал свое богословское наследие и традиции.
Но арабы этому не научат, а своих пока нет. Поэтому проблема очень сложная. Но, я думаю, общими усилиями, привлекая своих специалистов, приглашая зарубежных специалистов по исламскому богословию, это проблема будет решена.
– Для возрождения, наверное, стоит обратиться к истокам джадидизма? К началу прошлого века?
– Конечно, когда мы говорим о возрождении отечественной богословской школы, это уже предполагает, что мы должны знать свою историю. Наше татарское богословское наследие было очень богатым, особенно в XVII -XХ вв. Например, труды Шихабутдина Марджани известны во всем исламском мире и по ним до сих обучают во многих университетах. Богословов такого уровня, может быть, было не так уж много. Но у нас есть Г. Курсави, Г. Утыз Имяни и другие.
– Как говорил герой известного фильма, «Восток – дело тонкое», а Ближний Восток особенно. Очень пестрая картина в этническом и конфессиональном смысле. На чем нужно сделать акцент России, при выстраивании стратегии внешней политики в этом регионе?
– Многое зависит от того, какие цели ставятся. Например, Россия давно и плотно сотрудничает с Ираном. Поскольку сотрудничество идет в сфере экономики, богословско-правовые различия российских мусульман и Ирана не выпячиваются. То же самое можно сказать и о сотрудничестве с Саудовской Аравией. Но когда мы говорим о более тонкой сфере, идеологической и образовательной, здесь надо иметь в виду эти особенности. Например, у нас есть договоры с несколькими вузами Ирана. Но мы больше сотрудничаем в сфере преподавания арабского языка в неарабской среде, преподавание персидского языка, преподавание философии, которая у них поставлена на очень высоком уровне. То есть такие предметы, которые для нас очень важны: политология, социология. У нас невозможно найти учебники по политологии и социологии, которые написаны с учетом специфики исламских государств и сообществ.
– После того как США вошли в Ирак и свергли существующий режим, спустя несколько лет на этой территории появилось Исламское государство (ИГ – террористическая группировка, запрещенная в РФ — прим. ред.), есть также сирийский узел противоречий, в распутывании которого участвует Россия. Какое значение имеет группа стратегического видения «Россия – Исламский мир» для решения проблем на Ближнем востоке?
– Я уже говорил о том, что эта группа в первую очередь создана как экспертное сообщество. Для России сегодня очень важно правильно строить свои отношения с этими странами. Действительно, это не так просто, поскольку во многих странах идет гражданская война: в Ираке, в Сирии; произошли серьезные изменения в Египте в связи с «арабской весной». России необходим глубокий анализ происходящих событий. Поэтому группа стратегического видения «Россия – Исламский мир» должна готовить свою экспертную оценку тех или иных событий, показать пути сотрудничества в различных сферах.
– На встрече с королем Саудовской Аравии Рустам Минниханов рассказал о работе группы стратегического видения «Россия – Исламский мир», очередная встреча которой запланирована в мае 2017 года в городе Грозный. В качестве возможной следующей площадки проведения мероприятия рассматривается штаб-квартира Организации исламского сотрудничества в городе Джидда (КСА). Как Вы оцениваете возможность проведения следующей встречи группы в Саудовской Аравии?
– В Джидде группа стратегического видения уже проводила заседание, еще в бытность Президентом РТ Минтимером Шаймиевым, я тоже участвовал в нем. Что касается Грозного, мы знаем, что Чечня занимает особое место в системе конфессиональных отношений России. Чечня себя позиционирует как мусульманская республика. С этой точки зрения, провести там заседание и показать роль и место Чечни в мусульманской умме России будет очень важно.
Проведение заседания группы в Джидде тоже очень важно, поскольку Саудовская Аравия стратегически очень серьезный партнер для России. Роль КСА на Ближнем востоке особая в силу того, что она одна из самых богатых и влиятельных стран в регионе. Поэтому проведение заседания в Джидде стало бы хорошей возможностью для продвижения интересов Российской Федерации на Ближнем Востоке.
– В Джидде находится штаб-квартира Организации Исламского Сотрудничества. Как развивается сотрудничество России с этой структурой?
– Во время посещения в последний раз Президентом Республики Татарстан Саудовской Аравии состоялась встреча с генеральным секретарем ОИС, с президентом Исламского банка развития. Рустам Минниханов пригласил представителей этих организаций на KazanSummit. У нас уже давно существуют связи с Исламским банком развития. Но ему не так просто работать в России, поскольку этому банку легче сотрудничать с членами ОИС. Возможности сотрудничества не членов организации Исламским банком развития довольно ограничены. Поэтому привлечение инвестиций через Исламский банк развития в Татарстан, в Россию теоретически возможно, но в небольших объемах. Например, в странах-членах ОИС, таких как Индонезия, Малайзия, и др. его вложения вполне ощутимы. Тем не менее, и мы, Российский исламский институт давно работаем с Исламским банком развития. Мы создаем учебные программы совместно с Исламским исследовательским и учебным институтом (Islamic Research and Training Institute (IRTI). Сейчас с ними плотно работаем над созданием образовательных программ по обучению банковских работников основам исламской экономики. В перспективе мы готовы выйти на реализацию единых образовательных программ по исламской экономике.
Поэтому сотрудничество с этими структурами налаживается, но нельзя сказать, что его масштабы большие. Здесь есть объективные причины. Одна из них, это то, что Россия не является членами ОИС. Так же ни для кого не секрет, что крупнейшие мусульманские страны, где есть финансы, теснейшим образом связаны с США. Поэтому, я не думаю, что эти страны (Саудовская Аравия, Катар, Кувейт и т.д.) могут делать в Россию инвестиции, не согласуя это со своими заокеанскими партнерами. Этот фактор тоже играет негативную роль в выстраивании прямых полноценных отношений с этими странами.
– Еще в начале прошлого века принц Фейсал, который позже стал королем Саудовской Аравии, приезжал в Советский союз. В поездке по стране его также сопровождал Карим Хакимов. Во время визита в Саудовскую Аравию Рустам Минниханов пригласил короля Саудовской Аравии в Россию. Как вы оцениваете шансы такого визита в Россию и в Татарстан в частности?
– Это в принципе возможно. Я не исключаю и приезд короля и в Татарстан в том числе. Но с учетом того, что Саудовская Аравия является ближайшим партнером США, ей довольно сложно принимать серьезные самостоятельные шаги, в том числе по выстраиванию тесных отношений с Россией. Правда, нужно сказать, что в последние годы позитивные сдвиги в этом направлении наметились.
– Как Вы думаете, со сменой президента США поменяется политика этой страны на Ближнем востоке?
– На данный момент, и политологи обращают на это внимание, что политические обещания Трампа и их реальные воплощения довольно сильно разнятся. Похоже, все возвращается на круги своя. Многие эксперты и так утверждали, что вряд ли будут кардинальные изменения. Да, меняются какие-то акценты, но серьезных изменений во внешней политике США не стоит ожидать. Хотя в политических заявлениях Трампа звучали и принципиально новые вещи. Многое зависит еще от внутреннего политического сопротивления. Трамп хочет, в первую очередь, поднимать экономику США. Штаты долгое время себя позиционировали центром всего мироздания и не жалели денег на создание своего имиджа мировой державы. Экономическая ситуация в США не такая уж идеальная, Трамп это понимает и во главу угла ставит улучшение экономики страны. С его стороны есть определенное стремление менять многие позиции. Что касается стран Ближнего Востока, недавно он встречался с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху, здесь звучали уже услышанные нами от десяти предыдущих президентов о партнерстве и сотрудничестве. Говорить о том, что США готовы кардинально менять свою политику в странах Ближнего востока нет каких-либо серьезных причин.
–Если говорить о странах Центральной Азии, то как сейчас с ними развивается сотрудничество?
– С этими странами, к сожалению, отношения не очень ровные, может быть, за исключением Казахстана. Почему? При выстраивании внешнеполитических отношений на первое место выходит экономический интерес. Мы знаем, что после распада Советского Союза, большинство стран СНГ, за исключением Казахстана и Туркменистана, получили совершенно экономически слабое наследство. Поэтому, вполне естественно, когда они строят свои отношения, они смотрят от каких стран можно получить больше финансовой поддержки. Хотя эти страны прекрасно понимают, что Россия для них является важнейшим стратегическим партнером. Но, тем не менее, они хотят использовать возможность финансовой поддержки со стороны Европы и США. Здесь идет большая политическая игра.
– Что нужно сделать для того, чтобы объединить мусульманское сообщество в России? Известно, что есть несколько исламских религиозных организаций по всей стране, но нет какой-то общей структуры.
– Действительно, мусульманская умма в современной России очень разношерстная. Сейчас по всей стране около 80 духовных управлений. Есть несколько центров: СМР, ЦДУМ России, КЦМСК; Татарстан, Чечня и Дагестан себя позиционирует как самостоятельные структуры. Недавно появилось Духовное собрание мусульман России во главе с Кргановым с центром в Москве. Поэтому, действительно, единства нет. Хорошо это или плохо – вопрос риторический. Потому что догматически в исламе нигде не прописаны структура, их количество, иерархия и т.д. Если сказать, что много духовных управлений, то возникает вопрос – на основании чего так можно сказать, утверждать, что должен быть только один единый центр тоже нет оснований. Все это из области какой-то экспертной оценки. Я не думаю, что в ближайшее время мусульманская умма в России станет единой. Сейчас уже помимо того, что у нас много религиозных структур, вырисовываются богословско-правовые, догматические разногласия. Это еще более серьезно, чем количество ДУМ. Это тоже настораживает. Хотя, когда мы говорим о России, исторически у нас всегда было два богословско-правовых пространства: Центральная Россия – это ханафитский мазхаб, а Северный Кавказ – шафиитский мазхаб.
Автор: Рустам Кильсинбаев Фото: Салават Камалетдино
Количество показов: 2397