Как предки татар стремились сохранить свою национальную самобытность в рамках ислама

Как предки татар стремились сохранить свою национальную самобытность в рамках ислама 6 Июня 2016


Когда говорят о татарской боголсовской школе, то в памяти как правило всплывают имена татарских богословов-просветителей XIX в. А между тем мало что известно о работах их предшественников  более раннего периода. И хоть большая часть того духовного наследия ныне к сожалению безвозвратно потеряна, имеющееся источники позволяют утверждать, что татарская богословская мысль это продукт не нового времени и восходит к еще к предкам современных российских татар - волжским булгарам и кипчакам. Ее история насчитывает в общей сложности уже более тысячи лет.

Уже с самого момента появления зеленого знамени ислама на Волге, булгары становятся не просто очередным мусульманским народом, в составе огромного исламского мира. Их государство приобретает на неформальном уровне особый статус последнего исламского форпоста на краю тогдашней Ойкумены. Поэтому не случайно Волжская Булгария по представлениям как самих ее жителей, так и арабов, стала именоваться «Стеной Искандера». Напомним, что в Коране «стеной Искандера» именуется некое образное сооружение, построенное праведным царем Зуль-Карнейном и служащее защитой для мусульман от враждебных им народов Яджудж и Маджудж, появление которых ознаменует собой приход Судного Дня. Таким образом, булгарам была предопределена роль защитников всего исламского мира. Как попытку обоснования своего особого положения, можно воспринимать и легенду о 4 сахабах (популярную до сих пор) принесших булгарам свет ислама еще при жизни самого Пророка. И хотя прямых доказательств исторической обоснованности этой легенды нет, но сохранившиеся до наших дней записки секретаря арабского посольства Ахмеда Ибн-Фадлана, с которым обычно и связывают официальное принятие ислама в этой стране, отмечает, что ко времени их прибытия в Волжскую Булгарию в 922 г., у булгар уже были в наличии как собственные мечети, так и свои имамы. В подтверждении данного тезиса другой восточный источник того же времени Ибн-Руста также отмечает, что «булгаре — народ земледельческий и возделывают всякого рода зерновой хлеб, как-то: пшеницу, ячмень, просо и другие. Большая часть исповедует ислам, и есть в их селениях мечети и начальные училища с муэдзинами и имамами». То есть ко времени официального принятия ислама булгарами и полноправного вхождения их в исламский мир, у них уже существовали и свои готовые религиозные институты и священнослужители. Быстрому и добровольному распространению ислама способствовало в немалой степени и то, что бытовавшая среди булгар и других тюркских народов доисламская религия – тенгрианство. Тенгрианство по своей сути концептуально стояло на тех же позициях что и ислам, а именно на вере в Единого Бога – Тенгри, так же не имеющего своего физического выражения ни в каких привычных человеческих ипостасях (т.е. ни в образе человека, ни идола). Вот что писал Ахмед Ибн-Фадлан о тенгриантсве у родственных булгарам тюрок-огузов:

«А если постигнет одного из них несправедливость  или  случится  с ним какое-либо дело неприятное ему,  он подымает свою голову к небу и говорит:  "Бир тенгри",  а это    по-тюркски   (значит)  "богом   одним",    так  как  "бир" по-тюркски "один",  а "тенгри" – бог (Аллах) на языке тюрок».

Это, кстати, принципиальное отличие от религиозной ситуации на самой родине возникновения ислама – в Аравии, где пророк Мухаммед (мир ему) был вынужден вести ожесточенную борьбу с традицицей многобожия и идолопоклоничества бытовавшего среди арабских племен. Такая традиция именования Всевышнего именем «Тенгри» было популярной еще долгое время и нашло свое отражение во многих литературных произведениях (например Кыйссай Йосыф) и народных традициях татарского народа. Таким образом, принятие ислама булгарами, а затем и кипчаками в XIV в., не выражалось в принципиальном сломе их прежней религиозной парадигмы. С идеологической точки зрения это скорее выглядела просто как некая эволюция, не воспринимавшаяся как чуждое явление.

Наличие развитых религиозных институтов у булгар предполагала и наличие собственной богословской школы. С этим так же был «полный порядок». Так тот же Ахмед Ибн-Фадлан приводит весьма показательный рассказ, о возникшем диспуте между ним  булгарскими богословами.

«Муедзин,  призывая к молитве,  провозглашал икаму дважды. А я сказал ему (царю): "Право же господин твой, повелитель  правоверных,  в  своем  доме провозглашает икаму один раз  … когда я услышал,  как он удваивал икаму,  я запретил ему и закричал на него…. Царь узнал  об  этом, велел  прийти  мне  и  велел  прийти моим спутникам.  Когда же мы собрались,  он сказал переводчику:  "Скажи ему,  – то есть мне, – что  ты  скажешь  о двух муедзинах,  из которых один провозгласил (икаму) один раз,  а другой дважды,  потом каждый  из  них  обоих молился  с  народом,  –  допустима ли (законна ли) молитва или же нет?" Я сказал:  "Молитва допустима".  Он сказал: "С разногласием ли  (муджтехидов)  по  этому  вопросу  или  по (их) общему мнению (би-ль-иджма')?" Я сказал:  "По общему мнению».

В практическом плане такое разночтение было вызвано тем, что булгары являлись ханафитами, в то время как в самом халифате на тот момент главенствовали приверженцы шафиитского мазхаба. Несмотря на символичный религиозный «авторитет» Ибн-Фадлана, как посланников халифата, булгары сумели доказать свое право на собственную точку зрения в вопросах шариата. Такая уверенность в собственной правоте никак не была бы возможной в том случае, если бы булгары были плохо знакомы с нормами мусульманского права из самих первоисточников. А это значит, что уровень их религиозных знаний уже в то время был достаточен для обоснования своего права на собственную богословскую школу.

Далее тот же Ибн-Фадлан в своих записках отмечает другой весьма примечательный момент:

«Я не переставал прилагать старания,  чтобы женщины закрывались от мужчин,  но это мне не удалось исправить».

Несмотря на то, что ислам к моменту приезда Ибн-Фадлана уже пустил глубокие корни в булгарском обществе, арабская традиция полного закрывания лиц женщин (паранджа и никаб) была абсолютно чуждой и неприемлемой для самих булгар, уже к тому времени четко отличавших предписания Корана от собственно культурных традиций арабов. Здесь уже на самом раннем этапе мы видим стремление предков татарского народа сохранить свою национальную самобытность в рамках ислама.

Ильнар Гарифуллин, специально для Исламского портала


Количество показов: 1953

Возврат к списку